Не сможет вспять нас повернуть
Никто и никогда.
А тех, кто преградит нам путь,
Несчастье ждет, беда.
Мы путы рвем. Вперед, вперед —
Сквозь зной, сквозь холод непогод!
А тем, кто сети нам плетет,
Самим попасть туда.
Беда их ждет, беда.
То Шивы клич. Вдали поет
Его призывный рог.
Зовет полдневный небосвод
И тысяча дорог.
С душой сливается простор,
Лучи пьянят, и гневен взор.
А тех, кто любит сумрак нор,
Лучи страшат всегда.
Беда их ждет, беда.
Все покорим — и высь вершин,
И океан любой.
О, не робей! Ты не один,
Друзья всегда с тобой.
А тем, кого терзает страх,
Кто в одиночестве зачах,
Остаться в четырех стенах
На долгие года.
Беда их ждет, беда.
Очнется Шива. Протрубит.
Взлетит наш стяг в простор.
Преграды рухнут. Путь открыт.
Закончен давний спор.
Пусть взбитый океан кипит
И нас бессмертьем одарит.
А тем, кто смерть, как бога, чтит,
Не миновать суда!
Беда их ждет, беда.
О юное, о дерзостное племя,
Всегда в мечтах, в безумных снах;
Борясь с отжившим, обгоняешь время.
В кровавый час зари в краю родном
Пускай толкует каждый о своем,—
Все доводы презрев, в пылу хмельном,
Лети в простор, сомнений сбросив бремя!
Расти, о буйное земное племя!
Качает клетку ветер неуемный.
Но пуст наш дом, безмолвно в нем.
Все неподвижно в комнате укромной.
На жерди птица дряхлая сидит,
Опущен хвост, и плотно клюв закрыт,
Недвижная, как изваянье, спит;
В ее тюрьме остановилось время.
Расти, упорное земное племя!
Слепцы не видят, что весна в природе:
Река ревет, плотину рвет,
И волны разгулялись на свободе.
Но дремлют дети косные земли
И не хотят идти пешком в пыли,—
На ковриках сидят, в себя ушли;
Безмолвствуют, прикрыв от солнца темя.
Расти, тревожное земное племя!
Среди отставших вспыхнет возмущенье.
Лучи весны разгонят сны.
«Что за напасть!» — вскричат они в смятенье.
Их поразит удар могучий твой.
С кровати вскочат, в ярости слепой,
Вооружившись, устремятся в бой.
Сразится правда с ложью, солнце с темью.
Расти, могучее земное племя!
Алтарь богини рабства перед нами.
Но час пробьет — и он падет!
Безумье, вторгнись, все сметая в храме!
Взовьется стяг, промчится вихрь кругом,
Твой смех расколет небеса, как гром.
Разбей сосуд ошибок — все, что в нем,
Возьми себе — о радостное бремя!
Расти, земное дерзостное племя!
От мира отрешась, свободным стану!
Передо мной простор открой,
Вперед идти я буду неустанно.
Немало ждет меня преград, скорбей,
И сердце мечется в груди моей.
Дай твердость мне, сомнения развей,—
Пусть книжник в путь отправится со всеми
Расти, о вольное земное племя!
О юность вечная, всегда будь с нами!
Сбрось прах веков и ржавь оков!
Мир засевай бессмертья семенами!
В грозовых тучах ярых молний рой,
Зеленым хмелем полон мир земной,
И ты возложишь на меня весной
Гирлянду бокула,— уж близко время.
Расти, бессмертное земное племя!
Ясные «дни хризантем».
К вечеру похолодало –
кричат журавли…
Ярко светит луна,
но тени берез незаметны –
роща в тумане…
Цикады весной!
Вижу папоротник глянцевитый –
просвет в чащобе…
Полумраком окутан,
чай цветет на отрогах гор –
наступает лунная ночь…
Цветы водосбора…
Так внезапно обрушился ливень
на домик в горах!..
Хризантемы в полях –
под дождем цикады распелись
в честь Тринадцатой ночи…
Жизнь моя!
Наедине с хризантемой
замру в тишине…
Трели жаворонка.
Тронул ветер макушки сосен –
и прочь умчался.
Ушли облака,
но, как прежде, безмолвны цикады
в ожидании ливня…
Ласточки над холмом –
верно те, что гнездятся под крышей.
Храм Татибана…
Хиедори кричит
под вечер, в траве затаившись,
у самого моря…
Фиалки цветут –
и снова истоптаны тропы
в лесах весенних…
Ухает филин –
застигнут грозою ночной,
не умолкает…
Укрылась в траве
на ночлег луговая кукушка.
Близится вечер.
Разразилась гроза –
на откосе ирисы никнут,
прибиты ливнем…
Тучи ушли –
над долиной Торосэ сверкают
вспышки дальних зарниц…
Тутовник померз.
Мрачный гомон толпы в деревне –
голоса обреченных…
Трава цукими.
Поутру плывут над водою
клубы тумана…