Любовь до боли, смерть моя живая,
жду весточки – и дни подобны годам.
Забыв себя, стою под небосводом,
забыть тебя пугаясь и желая.
Ветра и камни вечны. Мостовая
бесчувственна к восходам и заходам:
И не пьянит луна морозным медом
глубин души, где темень гробовая.
Но за тебя шел бой когтей и лилий,
звериных смут и неги голубиной,
я выстрадал тебя, и вскрыты жилы.
Так хоть бы письма бред мой утолили,
или верни меня в мои глубины
к потемкам, беспросветным до могилы!
Как больно, что не найду
свой стих в неведомых далях
страсти, и, на беду,
мой мозг чернилами залит!
Как жалко, что не храню
рубашки счастливца: кожи
дубленой, что на броню,
отлитую солнцем, похожа.
(Перед моими глазами
буквы порхают роями.)
О, худшая из болей –
поэзии боль вековая,
болотная боль, и в ней
не льется вода живая!
Как больно, когда из ключа
песен хочешь напиться!
О, боль слепого ручья
и мельницы без пшеницы!
Как больно, не испытав
боли, пройти в покое
средь пожелтелых трав
затерянною тропою!
Но горше всего одна
боль веселья и грезы –
острозубая борона,
рыхлящая почву под слезы!
(Луна проплывает вдоль
горы бумаг средь тумана.)
О, истины вечная боль!
О, вечная боль обмана!
Ты, завладев моей скулой,
Пронзаешь десны мне иглой,
Сверлишь сверлом, пилишь пилой
Без остановки.
Мечусь, истерзанный и злой,
Как в мышеловке.
Так много видим мы забот,
Когда нас лихорадка бьет,
Когда подагра нас грызет
Иль резь в желудке.
А рта боль – предмет острот
И праздной шутки!
Бешусь я, исходя слюной,
Ломаю стулья, как шальной,
Когда соседи надо мной
В углу хохочут.
Пускай их бесы бороной
В аду щекочут!
Всегда жила со мной беда –
Неурожай, недуг, нужда,
Позор неправого суда,
Долги, убытки…
Но не терпел я никогда
Подобной пытки!
И я уверен, что в аду,
Куда по высшему суду
Я непременно попаду
(В том нет сомнений!),
Ты будешь первою в ряду
Моих мучений.
О дух раздора и войны,
Что носит имя сатаны
И был низвергнут с вышины
За своеволье,
Казни врагов моей страны
Зубною болью!
Ах, боль! Зияют раны —
Открытые раны — настежь ворота.
И отблеск солнца на крови,
что глухо так и долго в темноте
по венам шла, —
И льется, льется —
пурпур страданий — нежнейший пурпур
прощанья
Свободно — предвидя —
после заточения в камерах счастья,
камерах долгой боли,
отданное вновь, пусть больным,
но все ж отданное снова ветру
бесконечности, приключенью
дали, чужбине;
свободное после тоски в одиночке
и отданное снова всему миру,
всем ветрам,
плещется вновь знамя желаний без
имени, плещется снова знамя жизни