Могучий Гутенберг, германец вдохновенный!
Когда-то мужественно ты
Омолодил своей находкой дерзновенной
Земли дряхлеющей черты.
На рейнском берегу, в ночи животворящей,
Свободу гордую любя,
О, как ты прижимал ее к груди горящей
В тот миг, блаженный для тебя!
Как радовался ты, как веровал сердечно,
Что мать суровая родит
Ребенка красоты и силы безупречной,
Который землю победит.
В преклонном возрасте пришел ты к вечной ночи
И опочил в сырой земле,
Как потрудившийся весь долгий день рабочий,
Спокойно дремлющий во мгле.
Увы! Как ни светлы заветные надежды,
С тобой дружившие тогда,
Как тихо ни смежил ты старческие вежды,
Устав от честного труда, –
Но в целомудренных объятиях – блаженства
Небесного не заслужил
И не вдохнул в свое творенье совершенства,
Свойств материнских не вложил.
Увы! Так свойственно, так суждено от века:
Страдая, веруя, борясь,
Чистейшая душа простого человека
Погибнет, втоптанная в грязь.
Сначала в облике бессмертного творенья
Все наши радует глаза:
И светлое чело, и пристальное зренье,
Что отражает небеса;
И звонкость голоса, могучего, как волны,
Как нестихающий прибой,
Когда он, тысячами отголосков полный,
Покрыл вселенную собой;
И зрелище, когда неправда вековая,
С печатью встретившись в упор,
Поникла, кандалы и цепи разбивая
И опуская свой топор;
И гармоническая сила созиданья,
Наполнившая города,
И стройный хор искусств, и строгий голос знанья
Во славу мира и труда, –
Все так чарует нас, так мощно опьяняет,
Так упоительно горит,
Как будто это май влюбленного пленяет,
О светлом счастье говорит.
Пред Гутенберговым божественным твореньем
Не позабудем – я и ты,
Что старец подарил грядущим поколеньям
Весь мир грядущей красоты.
Но если пристальней и ближе приглядеться
К бессмертной дочери его
И если, осмелев, ей предложить раздеться,
Сойти с подножья своего, –
Тогда бессмертное, сверкающее тело
Разочарует, – видит бог! –
И явится глазам вознею оголтелой
Чудовищ, свившихся в клубок!
Мы обнаружим там собак охрипших свору,
Облаивающих страну,
Зовущих города к всеобщему раздору
И накликающих войну;
Отыщем скользких змей, что гения задушат,
Едва расправит он крыла,
И жалом клеветы отравят и разрушат
Надгробье мертвого орла;
Найдем обжорливых, драконовидных гадин,
Что за червонец иль за грош
Пускают по миру, распространяют за день
Потоком льющуюся ложь;
Мы табуны страстей продажных обнаружим,
Все осквернившие вокруг,
Которые живут и действуют оружьем
Клыков и загребастых рук.
Какое зрелище! Бывает, что при виде
Всей этой свалки нечистот
На самого тебя, о Гутенберг, в обиде,
Смутится этот или тот
Достойный гражданин, и глухо он застонет,
Оплакав общую беду,
И молча на руки он голову уронит,
Пылающую, как в бреду,
И обвинит во всем неправедное, злое,
Безжалостное божество,
И самого тебя объявит с аналоя
Лихим сообщником его,
И проклянет за то, что ты трудился честно,
Свободу гордую любя,
И, наконец, начнет кричать он повсеместно,
Что лучше б не было тебя!