Стихи зарубежных поэтов
Из села в село бредет
Старый нищий, ковыляя,
И, по струнам ударяя,
Слабым голосом поет:
– У народа молодого,
У честных прошу людей:
Бросьте несколько грошей!
(И дают ему без слова!)
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.
Ходит с девочкой слепой;
Шумный праздник в околотке.
– Веселитеся, красотки,
В пляске резвой и живой!
Ради друга дорогого
Молодых прошу парней:
Бросьте несколько грошей –
Я за парня слыл лихого!
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.
В темной роще, слышит он,
Поцелуй звучит украдкой.
– Ах, – поет он, – здесь так сладко,
Здесь любовь со всех сторон!
Вспомнил я грешки былого…
Смех, как взглянешь на мужей!
Бросьте несколько грошей
Ради мужа отставного…
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.
Ходят девушки толпой,
Раздается смех беспечный.
– Ах, – поет, – любите вечно
И цветите красотой!
Оттолкнет меня сурово
Целомудрие ханжей.
Бросьте несколько грошей –
Вы характера иного…
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.
К разгулявшимся жнецам
Подойдет, напоминая,
Что и в годы урожая
Жатвы нету беднякам.
– Вам небось от золотого
Винограда веселей?
Бросьте несколько грошей –
Так и я хвачу простого!
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.
У солдат ли пир горой –
Кружки двигаются живо.
– Я ведь тоже был служивый,
Говорит старик слепой, –
И теперь душа готова,
Кабы годы-то с костей!
Бросьте несколько грошей –
В память славного былого!
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.
Он канючить не пойдет
В позлащенные чертоги,
А в селеньях, по дороге,
Где поваднее, поет,
Где рука подать готова,
Там поет он веселей:
– Бросьте несколько грошей!
Счастья нет для сердца злого…
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.
Я из префектуры к вам направлен.
Наш префект тревожится о вас.
Говорят, вы при смерти… Доставлен
Нам вчера был экстренный приказ –
Возвратить здоровье вам тотчас.
Прекратите всякое леченье:
От него лишь докторам жиреть.
Ваша смерть теперь под запрещеньем, –
Не посмейте, сударь, умереть!
Хоронить вас было б нам неспоро!
Гроб окружат тысячной толпой
Плакальщики низкого разбора,
Падкие на всяческий разбой.
Или вы хотите, сударь мой,
Чтоб империя о гроб споткнулась,
Чтоб в могилу с вами ей слететь?
Вам смешно, вы даже улыбнулись!
Не посмейте, сударь, умереть!
Запретили вам сопротивленье
Император и его совет:
«Хоть он пел народу в утешенье,
Все же он – нестоящий поэт,
В нем совсем к нам преданности нет».
В списке нет такого гражданина!
Велено за вами глаз иметь,
Вы со всяким сбродом заедино, –
Не посмейте, сударь, умереть!
Дайте срок. Законность, сытость всюду
Милостию трона процветут.
Золота нам всем отсыплют груду,
А свободе руки отсекут.
И тогда уж болтовне капут.
О печати сгинет даже память!
Баста – разномыслие иметь!
Вновь народ помирится с попами!
Не посмейте, сударь, умереть!
Что ни год, то будет умаляться,
Доложу вам, ваша слава! Да-с!
И венок ваш будет осыпаться…
Вот тогда-то, сударь, в добрый час
Помирайте, не тревожа нас.
Без шумихи отвезем вас сразу
На кладбище втихомолку тлеть.
А пока извольте внять приказу –
Не посмейте, сударь, умереть!
Кристофа нет… Грозят повстанцы…
Надежда знати – лишь на вас:
Вильгельма, Александра, Франца…
О, сжальтесь и спасите нас!
Хоть далеко от вас Гаити, –
На нем бунтарский дух воскрес.
Скорей конгресс,
Второй конгресс,
Еще конгресс,
Седьмой, восьмой конгресс!
За смерть Кристофа отомстите,
Блюдя монархов интерес!
Он умер, гнева не скрывая:
Народ, трудившийся как вол,
Власть короля не отвергая,
Ее умерил произвол.
Но вы мятежных укротите,
Дадут вам пушки перевес…
Скорей конгресс,
Второй конгресс,
Еще конгресс,
Седьмой, восьмой конгресс!
За смерть Кристофа отомстите,
Блюдя монархов интерес!
Забыв о троице монархий,
Как и о троице святой,
Свободы (корень всех анархий!)
Народ добился озорной.
Святого духа известите!
Он продиктует вам с небес!
«Скорей конгресс,
Второй конгресс,
Еще конгресс,
Седьмой, восьмой конгресс!
За смерть Кристофа отомстите,
Блюдя монархов интерес!»
Однако вспомните испанцев:
Врагу отпор был ими дан.
И берегитесь итальянцев:
Страна их стала как вулкан.
С попутным ветром к нам плывите,
Штыков с собой везите лес!
Скорей конгресс,
Второй конгресс,
Еще конгресс,
Седьмой, восьмой конгресс!
За смерть Кристофа отомстите,
Блюдя монархов интерес!
О, самовластья донкихоты!
Кристоф вам братом был родным.
Хоть он и черный – что за счеты?
Вы миром мазаны одним.
Лишь одного вы все хотите –
Остановить везде прогресс.
Скорей конгресс,
Второй конгресс,
Еще конгресс!
Седьмой, восьмой конгресс!
За смерть Кристофа отомстите,
Блюдя монархов интерес!
Пускай слепой и равнодушный
Рассудок мой не признает,
Что в высях области воздушной
Кружится сильфов хоровод…
Его тяжелую эгиду
Отринул я, увидя раз
Очами смертными сильфиду…
И верю, сильфы, верю в вас!
Да! вы родитесь в почке розы,
О дети влаги заревой,
И ваши я метаморфозы
В тиши подсматривал порой…
Я по земной сильфиде милой
Узнал, что действовать на нас
Дано вам благодатной силой…
И верю, сильфы, верю в вас!
Ее признал я в вихре бала,
Когда, воздушнее мечты,
Она, беспечная, порхала,
Роняя ленты и цветы…
И вился ль локон самовластный,
В корсете ль ленточка рвалась –
Все был светлей мой сильф прекрасный.
О сильфы, сильфы, верю в вас!
Ее тревожить рано стали
Соблазны сладостного сна…
Ребенок-баловень она,
Ее вы слишком баловали.
Огонь виднелся мне не раз
Под детской шалостью и ленью…
Храните ж вы ее под сенью…
Малютки-сильфы, верю в вас!
Сверкает ум живой струею
В полуребячьей болтовне.
Как сны, он ясен, что весною
Вы часто навевали мне…
Летать с ней – тщетные усилья:
Она всегда обгонит нас…
У ней сильфиды легкой крылья.
Малютки-сильфы, верю в вас!
Ужель пред изумленным взором,
Светла, воздушна и легка,
Как чудный гость издалека,
Она мелькнула метеором,
В отчизну сильфов унеслась
Царить над легкою толпою
И нас не посетит порою?
О сильфы, сильфы, верю в вас!
Через победы и паденья
Ведет благое провиденье,
Чтобы спасала вновь и вновь
Сердца любовь – одна любовь!
Земные долы покидая,
Монахиня, любви сестра,
Столкнулась раз в преддверье рая
С танцовщицей из Opera.
Летя родной юдоли мимо,
Они предстали пред стеной:
Одна – виденьем серафима,
Другая – розою земной.
Через победы и паденья
Ведет благое провиденье,
Чтобы спасала вновь и вновь
Сердца любовь – одна любовь!
Монахиню к предвечной выси
Ведя сквозь райские врата,
Апостол Петр сказал актрисе:
– Входи и ты, любви мечта! –
Она в ответ: – Я верю тоже,
Но я любила сердца власть.
Мой духовник – прости мне, боже! –
Не понял, что такое страсть.
Через победы и паденья
Ведет благое провиденье,
Чтобы спасала вновь и вновь
Сердца любовь – одна любовь!
– Сестра моя, что за признанье!
Нет! Я монахиней простой
Людское горе и страданье
Поила только добротой.
– А я – увы! – была прекрасной
И, чтоб казалась жизнь легка,
Поила чашей неги страстной
И богача и бедняка!
Через победы и паденья
Ведет благое провиденье,
Чтобы спасала вновь и вновь
Сердца любовь – одна любовь!
– Молитвой я живила силы,
Чтоб умирающий, сквозь бред,
Мог видеть на краю могилы
Конец страданий, вечный свет.
– А я – увы! – лишь сладострастье
Влагала в бедные мечты.
Но я учила верить в счастье, –
А счастье стоит чистоты!
Через победы и паденья
Ведет благое провиденье,
Чтобы спасала вновь и вновь
Сердца любовь – одна любовь!
– Всю жизнь, – монахиня сказала, –
Молилась я, дабы рука
Имущих не оскудевала
В даяниях для бедняка.
– А я, – ответила наяда, –
Улыбкой, смехом, блеском глаз
И грешной ласкою от яда
Спасала юношей не раз.
Через победы и паденья
Ведет благое провиденье,
Чтобы спасала вновь и вновь
Сердца любовь – одна любовь!
– Входи, входи, чета святая! –
Воскликнул Петр и отпер дверь. –
Лишенные доныне рая,
Его достойны вы теперь.
Мы встретить здесь того готовы,
Кто осушил лишь каплю слез, –
Носил ли он венок терновый
Или простой венок из роз.
Через победы и паденья
Ведет благое провиденье,
Чтобы спасала вновь и вновь
Сердца любовь – одна любовь!
Видел я Мир, снизошедший на землю…
Золото нес он, колосья, цветы.
Пушки умолкли… Все тихо… Я внемлю
Голосу, что зазвучал с высоты:
«Доблестью все вы равны от природы,
Русский и немец, британец, француз.
Будьте ж дружны и сплотитесь, народы,
В новый священный союз!
Распри, о смертные, вас утомили…
Отдых ваш краток, и сон ваш тяжел.
Землю по-братски бы вы разделили:
Место бы каждый под солнцем нашел!
Сбились с пути вы… Не зная свободы,
Власти жестокой влачите вы груз…
Будьте ж дружны и сплотитесь, народы,
В новый священный союз!
Вы у соседей зажжете пожары.
Ветер изменится – вспыхнет ваш дом.
А охладится земля – плуг свой старый
Пахарь-калека и сдвинет с трудом.
Возле границ, где покажутся всходы –
Крови в колосьях останется вкус…
Будьте ж дружны и сплотитесь, народы,
В новый священный союз!
Ваши владыки, что падки до славы,
Смеют указывать скиптром своим,
Чтобы умножить триумф свой кровавый,
Новые жертвы, потребные им…
Вы, словно стадо, скосили невзгоды,
Переменяя лишь бремя обуз…
Будьте ж дружны и сплотитесь, народы,
В новый священный союз!
Не по дороге вам с Марсом жестоким,
Дайте законы отчизнам своим!
Кровь проливать перестаньте потоком:
Это воителям нужно одним.
Ложным светилам вы верили годы,
Завтра же свет их померкнет, клянусь!
Будьте ж дружны и сплотитесь, народы,
В новый священный союз!
Вольною грудью впервые вздохните!
Мрачное прошлое надо забыть.
Весело сейте! Напевы, звените!
Миру должны все искусства служить.
Средь изобилья водить хороводы
Станете вы под защитою муз…
Будьте ж дружны и сплотитесь, народы,
В новый священный союз!»
Молвил так Мир – и цари понурились,
В страхе его повторяя слова.
Но, как весною, цветы распустились,
Снова деревья одела листва.
Лейся вино, чужеземцам в угоду:
Войско уходит их… Нет больше уз!
Будем дружны! Заключим же, народы,
Новый священный союз!
Ах, маменька, спасите! Спазмы, спазмы!
Такие спазмы – мочи нет терпеть…
Под ложечкой… Раздеть меня, раздеть!
За доктором! пиявок! катаплазмы!..
Вы знаете – я честью дорожу,
Но… больно так, что лучше б не родиться!..
И как это могло со мной случиться?
Решительно – ума не приложу.
Ведь и больна я не была ни разу –
Напротив: все полнела день от дня…
Ну, знать – со зла и сглазили меня,
А уберечься от дурного глазу
Нельзя, и вот – я пластом пласт лежу…
Ох, скоро ль доктор?.. Лучше б не родиться!
И как это могло со мной случиться?
Решительно – ума не приложу.
Конечно, я всегда была беспечной,
Чувствительной… спалося крепко мне…
Уж кто-нибудь не сглазил ли во сне?
Да кто же? Не барон же мой увечный!
Фи! на него давно я не гляжу…
Ох, как мне больно! Лучше б не родиться!..
И как это могло со мной случиться?
Решительно – ума не приложу.
Быть может, что… Раз, вечером, гусара
Я встретила, как по грязи брела, –
И только переулок перешла…
Да сглазит ли гусарских глазок пара?
Навряд: давно я по грязи брожу!..
Ох, как мне больно! Лучше б не родиться!..
И как это могло со мной случиться?
Решительно – ума не приложу.
Мой итальянец?.. Нет! он непорочно
Глядит… и вкус его совсем иной…
Я за него ручаюсь головой:
Коль сглазил он, так разве не нарочно…
А обманул – сама не пощажу!
Ох, как мне больно! Лучше б не родиться!.
И как это могло со мной случиться?
Решительно – ума не приложу.
Ну вот! Веди себя умно и тонко
И береги девичью честь, почет!
Мне одного теперь недостает,
Чтоб кто-нибудь подкинул мне ребенка…
И ведь подкинут, я вам доложу…
Да где же доктор?.. Лучше б не родиться!..
И как это могло со мной случиться?
Решительно – ума не приложу.
Спит на груди у ней крошка-ребенок.
Жанна другого несет за спиной;
Старший с ней рядом бежит… Башмачонок
Худ и не греет ножонки босой…
Взяли отца их: дозор окаянный
Выследил, – кончилось дело тюрьмой…
Господи, сжалься над рыжею Жанной…
Пойман ее браконьер удалой!
Жизни заря и для Жанны алела:
Сельский учитель отец ее был;
Жанна читала, работала, пела;
Всякий за нрав ее тихий любил,
Плясывал с ней и под тенью каштанной
Жал у ней белую ручку порой…
Господи, сжалься над рыжею Жанной:
Пойман ее браконьер удалой!
Фермер к ней сватался, – дело решили,
Да из пустого оно разошлось:
Рыжиком Жанну в деревне дразнили, –
И испугался он рыжих волос.
Двое других ее звали желанной, –
Но ведь у ней ни гроша за душой…
Господи, сжалься над рыжею Жанной:
Пойман ее браконьер удалой!
Он ей сказал: «Не найти мне подружки,
Краше тебя, – полюбил тебя я, –
Будем жить вместе в убогой лачужке,
Есть у меня дорогих три ружья;
По лесу всюду мне путь невозбранный,
Свадьбу скрутит капеллан замковой…»
Господи, сжалься над рыжею Жанной;
Пойман ее браконьер удалой!
Жанна решилася, – Жанна любила,
Жаждала матерью быть и женой.
Три раза Жанна под сердцем носила
Сладкое бремя в пустыне лесной.
Бедные дети!.. Пригожий, румяный,
Каждый взошел, что цветок полевой…
Господи, сжалься над рыжею Жанной:
Пойман ее браконьер удалой!
Чудо любовь совершает на свете.
Ею горят все прямые сердца!
Жанна еще улыбается: дети
Черноволосы, все трое – в отца!
Голос жены и подруги избранной
Узнику в душу вливает покой…
Господи, сжалься над рыжею Жанной;
Пойман ее браконьер удалой!
Не дорожа своей весною,
Вы мне дарите свой расцвет;
Дитя мое, ведь надо мною
Лежат, как туча, сорок лет.
В былые дни от поцелуя
Простой швеи я счастлив был.
Зачем любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил?
В карете пара вороная
Вас мчит в наряде дорогом,
А Лиза, юностью пленяя,
Ходила, бедная, пешком.
К ее глазам весь свет ревнуя,
За ними зорко я следил…
Зачем любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил?
Здесь в позлащенные карнизы
Громады высятся зеркал;
Дрянное зеркальце у Лизы
Я граций зеркалом считал;
Без занавес постель простую
Луч солнца утром золотил…
Зачем любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил?
Поэтам лучшие созданья
Вы взглядом можете внушать;
А Лиза – знаков препинанья,
Бедняжка, не могла понять;
Но бог любви, ей грудь волнуя,
Любить без слов ее учил…
Зачем любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил?
Вы лучше Лизы, вы умнее,
В вас даже больше доброты;
Она теряется, бледнея
В сиянье вашей красоты;
Но к ней влекли меня, чаруя,
Мой юный жар, избыток сил, –
И уж любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил.
Кто не видывал Резвушки?
Есть ли девушка славней?
И красотки, и дурнушки
Спасовали перед ней.
Тра-ла-ла…
У девчонки
Лишь юбчонка
За душою и была…
Хоть потом в ее мансарде
Был и жемчуг и тафта –
Заложила все в ломбарде
Для любовника-плута…
Тра-ла-ла…
Ведь девчонка
И юбчонку
Чуть в заклад не отнесла!
Кто из дам сравнится с нею?
Как-то лютою зимой
Я в каморке коченею:
В щелях – ветер ледяной…
Тра-ла-ла…
Так девчонка
И юбчонку,
Чтоб укрыть меня, сняла!
Что я слышу? Все бельишко
Продала она свое,
Чтобы выручить фатишку,
Колотившего ее.
Тра-ла-ла…
Эх, девчонка!
И юбчонку,
И юбчонку продала!
Для амура нет помехи:
Вот Резвушка у окна,
Лишь в сорочке… Сквозь прорехи
Грудь округлая видна.
Тра-ла-ла…
Ведь девчонка
Без юбчонки
Даже лучше, чем была!
Снова купят ей банкиры
И ковры и зеркала,
Снова душки-кирасиры
Разорят ее дотла…
Тра-ла-ла…
Чтоб девчонка
Без юбчонки
Напевая, умерла!
Да, песня, верно: чуждый лести,
Я заявлял, скорбя,
Что ниспровергли с Карлом вместе
С престола и тебя.
Но что ни новый акт закона –
Призыв к тебе: «Сюда!»
Вот, песнь моя, тебе корона.
– Спасибо, господа!
Надежду я питал в душе ведь
На то, что дату дат,
Что дату «восемьдесят девять»
Дела у нас затмят.
Но лишь на подмалевку трона
Мы не щадим труда…
Вот, песнь моя, тебе корона,
– Спасибо, господа!
С декабрьских дней у нас палаты
(Регламент ли таков?)
Друг другу хлопают. Могла ты
Оглохнуть от хлопков.
Кто там – лисица, кто – ворона,
Поймешь ты не всегда…
Вот, песнь моя, тебе корона.
– Спасибо, господа!
Как он ни грязен – между нами, –
Министров птичий двор,
Потомственными каплунами
Засижен он. Позор!
А тронь – какая оборона!
Птенцов бог даст – беда!..
Вот, песнь моя, тебе корона.
– Спасибо, господа!
Но гвардии гражданской – слава!
Столпу закона! С ней
Общественный покой и право,
Ну право же, прочней.
В верхах об этом неуклонно
Заботятся. О да!..
Вот, песнь моя, тебе корона.
– Спасибо, господа!
Планета, что взошла над Гентом,
Чей свет почти угас,
Светить июльским инсургентам
Пытается у нас.
К чертям! Убрать бы с небосклона!
Подумаешь, звезда!
Вот, песнь моя, тебе корона.
– Спасибо, господа!
Министры наши, – кстати, грош им
Цена, пожалуй, всем, –
Сочтут барометр тот хорошим,
Какой замрет совсем.
Чуть где-то гром – спаси, мадонна,
От Страшного суда!..
Вот, песнь моя, тебе корона.
– Спасибо, господа!
Чтобы самим не впасть в опалу
(Считать их не берусь) –
Поддерживать кого попало
Привыкли вор и трус.
Коль никого я сам не трону,
Не будет мне вреда…
Вот, песнь моя, тебе корона.
– Спасибо, господа!
Ты восстановлена. Бодрее
Будь, песнь, моя любовь!
Трехцветная и без ливреи –
В тюрьму не сядешь вновь.
Тебя уже не свергнет с трона
Судейская орда…
Вот, песнь моя, тебе корона.
– Спасибо, господа!
Но я устал. И лучше мне бы
Спокойно отдыхать.
У юных же собратьев небо! –
Какая благодать!
Им – розы пышные Сарона,
Мне – скорби лебеда…
Вот, песнь моя, тебе корона.
– Спасибо, господа!
Лизок мой, Лизок!
Ты слишком самовластна;
Мне больно, мой дружок,
Вина просить напрасно.
Чтоб мне, в года мои,
Глоток считался каждый, –
Считал ли я твои
Интрижки хоть однажды?
Лизок мой, Лизок,
Ведь ты меня всегда
Дурачила, дружок;
Сочтемся хоть разок
За прошлые года!
Твой юнкер простоват;
Вы хитрости неравной:
Он часто невпопад
Вздыхает слишком явно.
Я вижу по глазам,
Что думает голубчик…
Чтоб не браниться нам,
Налей-ка мне по рубчик.
Лизок мой, Лизок,
Ведь ты меня всегда
Дурачила, дружок;
Сочтемся хоть разок
За прошлые года!
Студент, что был влюблен
Вот здесь же мне попался,
Как поцелуи он
Считал и все сбивался.
Ты их ему вдвойне
Дарила, не краснея…
За поцелуи мне
Налей стакан полнее,
Лизок мой, Лизок,
Ведь ты меня всегда
Дурачила, дружок;
Сочтемся хоть разок
За прошлые года!
Молчи, дружочек мой!
Забыла об улане,
Как он сидел с тобой
На этом же диване?
Рукой сжимал твой стан,
В глаза глядел так сладко…
Лей все вино в стакан
До самого осадка!
Лизок мой, Лизок,
Ведь ты меня всегда
Дурачила, дружок;
Сочтемся хоть разок
За прошлые года!
Еще беда была:
Зимой, в ночную пору,
Ведь ты же помогла
В окно спуститься вору!..
Но я его узнал
По росту, по затылку…
Чтоб я не все сказал –
Подай еще бутылку.
Лизок мой, Лизок,
Ведь ты меня всегда
Дурачила, дружок;
Сочтемся хоть разок
За прошлые года!
Все дружные со мной
Дружны с тобой – я знаю;
А брошенных тобой
Ведь я же поднимаю!
Ну выпьем иногда –
Так что же тут дурного?
Люби меня всегда –
С друзьями и хмельного…
Лизок мой, Лизок,
Ведь ты меня всегда
Дурачила, дружок;
Сочтемся хоть разок
За прошлые года!
Ко мне, мой пес, товарищ мой в печали!
Доешь остаток пирога,
Пока его от нас не отобрали
Для ненасытного врага!
Вчера плясать здесь стан врагов собрался.
Один из них мне приказал:
«Сыграй нам вальс». Играть я отказался;
Он вырвал скрипку – и сломал.
Она оркестр собою заменяла
На наших праздничных пирах!
Кто оживит теперь веселье бала?
Кто пробудит любовь в сердцах?
Нет скрипки той, что прежде вдохновляла
И стариков и молодых…
По звуку струн невеста узнавала,
Что приближается жених.
Суровый ксендз не строил кислой мины,
Заслышав музыку в селе.
О, мой смычок разгладил бы морщины
На самом пасмурном челе!
Когда играл он в честь моей отчизны
Победный, славный гимн отцов,
Кто б думать мог, что в дни печальной тризны
Над ним свершится месть врагов?!
Ко мне, мой пес, товарищ мой в печали!
Доешь остаток пирога,
Пока его от нас не отобрали
Для ненасытного врага!
В воскресный день вся молодежь под липки
Уж не пойдет теперь плясать.
Пошлет ли жатву бог, когда без скрипки
Ее придется собирать?..
Смычок мой нес рабочим развлеченье,
Больных страдальцев утешал;
Неурожай, поборы, притесненья
С ним все бедняк позабывал…
Он заставлял стихать дурные страсти,
Он слезы горя осушал;
Все то, над чем у Цезаря нет власти,
Простой смычок мой совершал!
Друзья! скорей… ружье мне дайте в руки,
Когда ту скрипку враг разбил!
Чтоб отомстить за прерванные звуки –
Еще во мне достанет сил!
Погибну я, но пусть друзья и братья
Вспомянут с гордостью о том,
Что не хотел в дни бедствия играть я
Пред торжествующим врагом!
Ко мне, мой пес, товарищ мой в печали!
Доешь остаток пирога,
Пока его от нас не отобрали
Для ненасытного врага!
Откуда вдруг цветы? В чем дело?
Рожденья не справляю, нет, –
Хотя и вправду пролетело
Над головой полсотни лет.
Как быстротечны эти годы!..
Как много миновало дат…
Как сморщили мой лоб невзгоды…
Увы, увы, – мне пятьдесят!
Жизнь ускользает ежечасно…
Кто там в мою стучится дверь?
Не буду отворять напрасно, –
Надеждам всем конец теперь!..
Уверен я, что доктор это, –
Ведь он моим страданьям рад.
Уж не воскликну: «Вот Лизетта!»
Увы, увы, – мне пятьдесят!
Как старость муками богата!
Подагра гложет без конца,
В ушах моих как будто вата,
И впереди – удел слепца…
Слабеет разум… Уж на свете
Я вижу только цепь утрат…
Ах, уважайте старость, дети!
Увы, увы, – мне пятьдесят!
Кто там стучится так упорно?
О небо! – Это смерть! – Пора!
Пойду открою ей покорно…
Как видно, кончена игра!
Земля грозит войной, чумою…
Не видит звезд последний взгляд…
Открою!.. Бог пока со мною!
Увы, увы, – мне пятьдесят!
Но что я вижу? Ты, подруга,
Опора юная любви!
Меня спасая от недуга,
Себя ты жизнью назови!
Ты, как весна, рассыпав розы,
Пришла в мой помертвелый сад,
Чтоб я забыл зимы угрозы!
Увы, увы, – мне пятьдесят!
На свой корабль меня испанцы взяли
С тех берегов, где грустно я блуждал;
Империи обломок, я в печали
Туда, далеко, в Индию бежал.
Прошло пять лет. И снова планы строит
Оживший дух солдата-бедняка:
Я Францию увижу, – и закроет
Мои глаза сыновняя рука.
Святой Елены остров перед нами…
Мой бог, так вот томится где герой!
Испанцы, он был ненавидим вами;
Но он любим, любим доныне мной.
Кто путь ему к отчизне вновь откроет?
Увы, никто… Как эта мысль горька!
Я ж Францию увижу, – и закроет
Мои глаза сыновняя рука.
Быть может, спит наш вождь непобедимый,
Взорвав, как бомба, двадцать разных царств.
Воспрянь, герой, в войне неутомимый;
Умри, как жил, – грозою государств!
Но нет надежды! Больно сердце ноет:
Судьба орла богам уж не близка!
Я ж Францию увижу, – и закроет
Мои глаза сыновняя рука.
За ним следить Победа уставала.
Изнемогла… Он ждать ее не стал!
Ему судьба два раза изменяла,
И сколько змей он на пути встречал!
Есть в лаврах яд: смерть быстро яму роет
Тому, чья слава слишком велика…
Я ж Францию увижу, – и закроет
Мои глаза сыновняя рука.
Чуть где мелькнет неведомое судно,
Уж все кричит: «Не он ли вновь идет
Брать мир назад? Нам с ним бороться трудно!
Вооружим стомиллионный флот!»
Напрасный страх, тревожиться не стоит:
В нем точит жизнь по родине тоска!
Я ж Францию увижу, – и закроет
Мои глаза сыновняя рука.
Великий нравом, гением великий,
Зачем он взял и скипетр на земле?!
Теперь ему приютом остров дикий.
Но славы луч сияет и во мгле…
Он – наш маяк!.. Пусть буря в море воет –
Меж двух миров звезда его ярка.
Я ж Францию увижу, – и закроет
Мои глаза сыновняя рука.
Но что же там, там на скале, чернеет?
Я трепещу… О боги! черный флаг!!
Как? Умер он? И слава овдовеет?..
За мною вслед заплакал даже враг!..
Но скоро даль от глаз тот остров скроет:
Померкло солнце, ночь уже близка…
Я ж Францию увижу, – и закроет
Мои глаза сыновняя рука.
Что ж ты ни свет ни заря в кабачок?
Выпьем, дружок!
Дома жена ожидает, не спит,
Будешь ты бит!
Жанна в комнатке чердачной
Предается думе мрачной
И напрасно свечку жжет.
Жан в кругу привычных пьяниц
Знай откалывает танец
И за кружкою поет:
«Что ж ты ни свет ни заря в кабачок?
Выпьем, дружок!
Дома жена ожидает, не спит,
Будешь ты бит!»
Жан жену отменно ценит:
«Жанна любит, не изменит…»
А жена в томленье злом,
Подскочив в сердцах к окошку,
Полотенцем лупит кошку
За мяуканье с котом.
Что ж ты ни свет ни заря в кабачок?
Выпьем, дружок!
Дома жена ожидает, не спит,
Будешь ты бит!
Пусть поплачет, потоскует…
Жан и в ус себе не дует,
И, ложась в постель, жена,
Вся в слезах о муже шалом,
До зари под одеялом
Согревается одна.
Что ж ты ни свет ни заря в кабачок?
Выпьем, дружок!
Дома жена ожидает, не спит,
Будешь ты бит!
В дверь сосед: «Позвольте свечку
Мне зажечь; откройте печку,
Поищите уголек».
Пьет и пляшет муж кутила…
Жанна свечку погасила,
С другом села в уголок.
Что ж ты ни свет ни заря в кабачок?
Выпьем, дружок!
Дома жена ожидает, не спит,
Будешь ты бит!
«Спать одной довольно странно, –
Говорит соседу Жанна, –
Кутит мой супруг сейчас.
Ох, ему и отомщу я!
Чарка стоит поцелуя.
Выпьем тоже – десять раз».
Что ж ты ни свет ни заря в кабачок?
Выпьем, дружок!
Дома жена ожидает, не спит,
Будешь ты бит!
Утро. Шепот: «До свиданья». –
«Муж вернулся? Вот терзанье!
Ох, намну ему бока!»
От жены, уже не споря,
Жан спасается, чтоб с горя
Пить и петь у кабака.
Что ж ты ни свет ни заря в кабачок?
Выпьем, дружок!
Дома жена ожидает, не спит.
Будешь ты бит!
«Хочешь, смелой силой пара
Я тебя с собой умчу
И вокруг земного шара
Шибче птицы пролечу?
Я – железный путь – чрез горы,
Сквозь леса, везде проник;
Ты доверься мне – и вскоре
Будешь знать, как мир велик!»
«Хочешь, – парус предлагает, –
Посмотреть людей тех стран,
От которых отделяет
Нас широкий океан?
Там, быть может, ты откроешь
Новый, чудный свет, старик;
Сумму знаний ты утроишь,
Будешь знать, как мир велик!»
«Хочешь, – молвил «шар воздушный, –
К облакам взлететь со мной?
К блеску звезд неравнодушный,
Ты коснешься их рукой!
Мир неведомый, чудесный
Я исследовать привык;
Ты, проникнув в свод небесный,
Будешь знать, как мир велик!»
– Прочь! других пусть соблазняют!
Счастлив я и здесь вполне:
Птицы слух мой услаждают,
Тень дают деревья мне;
А когда та тень сгустится,
И дневной стихает крик,
И звезда в ручей глядится –
Вижу я, как мир велик!
Скорей! минута дорога:
Меня ведь ждут у пирога!
Как депутат – в том нет секрета –
Я ел прекрасно целый год.
Стол накрывают… Жду ответа:
Быть иль не быть мне им вперед?
Скорей! минута дорога:
Меня ведь ждут у пирога!
Я обещаю вам, префекты,
Что если вас возьмут под суд,
То будут судьями субъекты,
Которых вам избрать дадут.
Скорей! минута дорога:
Меня ведь ждут у пирога!
Вам, мэры, также дам поруку,
Что в вашем деле знаю толк:
Когда б рука не мыла руку,
Стеречь овец не мог бы волк.
Скорей! минута дорога:
Меня ведь ждут у пирога!
И в вас, ханжи, я жду поддержки,
Молясь усердно натощак, –
Чтоб был вам выдан без задержки
Патент особенный на мрак.
Скорей! минута дорога:
Меня ведь ждут у пирога!
Вас, консерваторы, отказом
Прошу меня не огорчать:
Ведь я с двух мест, заметьте, разом
Могу доходы получать!..
Скорей! минута дорога:
Меня ведь ждут у пирога!
И вас прошу я, либералы,
В упрек не ставить лично мне,
Что испарились идеалы,
В горниле «мер» кипя в стране.
Скорей! минута дорога:
Меня ведь ждут у пирога!
За все налоги без изъятья
Даю обет из кожи лезть:
Сундук, в котором буду брать я,
Я наполнять сочту за честь.
Скорей! минута дорога:
Меня ведь ждут у пирога!
Речь смельчака всех беспокоит,
Излишней резкостью звеня;
А я – мне рот открыть лишь стоит,
И все министры – за меня!
Скорей! минута дорога:
Меня ведь ждут у пирога!
В самой страсти цепь привычки
Я с трудом ношу –
И на крылья вольной птички
С завистью гляжу.
Сколько воздуха, простора,
Недоступного для взора,
Свод небес открыл!
Я летал бы скоро-скоро,
Если б птичкой был!
Завещала б Филомела
Тайну звуков мне;
Птичка б весело запела
В дикой стороне,
Где пустынник, в чаще бора,
Не спуская с неба взора,
Братьев не забыл…
Я летал бы скоро-скоро,
Если б птичкой был!
Знойной страстью бы гремели
Песни по полям;
Поселяне бы хмелели
В честь красавиц там.
Я бы с неба в дни раздора
Всем несчастным без разбора
В звуках радость лил.
Я летал бы скоро-скоро,
Если б птичкой был!
Огласил бы казематы
Звонкий голос мой,
И, мечтаньями объятый
О стране родной,
Накануне приговора
Хоть на миг бы цепь позора
Узник позабыл.
Я летал бы скоро-скоро,
Если б птичкой был!
Чуя в воздухе страданья
И потоки слез,
Я бы на берег изгнанья
Мира ветвь принес.
Царь Саул бы в звуках хора
Дух унынья и раздора
И свой гнев забыл.
Я летал бы скоро-скоро,
Если б птичкой был!
Только злых не усладил бы
Пеньем никогда,
Разве птичку подстрелил бы
Бог любви; тогда,
Покорясь ему без спора,
Я на зов родного взора,
Из последних сил,
Полетел бы скоро-скоро,
Если б птичкой был.
Зима, как в саван, облекла
Весь край наш в белую равнину
И птиц свободных на чужбину
Любовь и песни унесла.
Но и в чужом краю мечтою
Они летят к родным полям:
Зима их выгнала, но к нам
Они воротятся весною.
Им лучше в дальних небесах;
Но нам без них свод неба тесен:
Нам только эхо вольных песен
Осталось в избах и дворцах.
Их песни звучною волною
Плывут к далеким берегам;
Зима их выгнала, но к нам
Они воротятся весною.
Нам, птицам стороны глухой,
На их полет глядеть завидно…
Нам трудно петь – так много видно
Громовых туч над головой!
Блажен, кто мог в борьбе с грозою
Отдаться вольным парусам…
Зима их выгнала, но к нам
Они воротятся весною.
Они на темную лазурь
Слетятся с громовым ударом.
Чтоб свить гнездо под дубом старым,
Но не согнувшимся от бурь.
Усталый пахарь за сохою,
Навстречу вольным голосам,
Зальется песнями, – и к нам
Они воротятся весною.