Светло, как днем,
Я бы зари не заметил,
Так сияет луна,
Но время вдруг возвестил
Ближнего храма колокол.
Лунный прекрасен свет,
Когда сверкает россыпь росы
На вишневых цветах,
Но печальная эта луна
Над зимним увядшим лугом…
На небе осени
Она наконец явилась
И вечернем сумраке,
Но еле-еле мерцает,
Луна – по имени только.
“Как будто дождь?” —
Прислушался я, пробужденный
На ранней заре.
Но нет, это листья летят…
Не вынесли натиска бури.
Спутники вихря,
Верно, с горной вершины
Сыплются листья?
Окрашены в пестрый узор
Водопада белые нити.
Словно приписка
В самом конце посланья –
Несколько знаков…
Отбились в пути от своих
Перелетные гуси.
Летней порою
Луну пятнадцатой ночи
Здесь не увидишь.
Гонят гнуса дымом костра
От хижины, вросшей в землю.
“Кукушки мы не слыхали,
А близок уже рассвет!” –
На всех написано лицах…
И вдруг – будто ждали его! –
Раздался крик петуха.
Лениво, бездумно
Ты призывал имя Будды,
Но эта заслуга
Спасет тебя от страданий
На самом дне преисподней.
Кукушка, мой друг!
Когда после смерти пойду
По горной тропе,
Пусть голос твой, как сейчас,
О том же мне говорит.
Куда унеслось ты,
Сердце мое? Погоди!
Горные вишни
Осыплются, – ты опять
Вернешься в свое жилище.
Куда мой отец
Сокрылся после кончины,
Не ведаю даже я,
Хоть, верно, мы задыхаемся
В одном и том же огне.
Кто скажет, отчего?
Но по неведомой причине
Осеннею порой
Невольно каждый затомится
Какой-то странною печалью.
Когда я посетил Митиноку, то увидел высокий могильный холм посреди поля. Спросил я, кто покоится здесь. Мне ответствовали: “Это могила некоего тюдзе”. – “Но какого именно тюдзе?” – “Санэката-асон”, – поведали мне. Стояла зима, смутно белела занесенная инеем трава сусуки, и я помыслил с печалью:
Нетленное имя!
Вот все, что ты на земле
Сберег и оставил.
Сухие стебли травы –
Единственный памятный дар.
Когда я шел в край Адзума, чтобы предаться делам подвижничества, я сложил стихи при виде горы Фудзи.
Стелется по ветру
Дым над вершиной Фудзи.
В небо уносится
И пропадает бесследно,
Словно кажет мне путь.
Дикий гусь в вышине,
На крыльях своих несущий
Белые облака,
Слетает на поле у самых ворот,
Где друг зовет одинокий.
Верно, вишен цветы
Окраску свою подарили
Голосам соловьев.
Как нежно они звучат
На весеннем рассвете!
Что же хозяин?
Верно, чуть ветер повеет,
Полон тревоги?
Даже поодаль сладок
Запах цветущей сливы.
Когда уже все было занесено снегом, я послал эти стихи одному другу. Осенью он сулил навестить меня, но не сдержал слова.
Теперь она без следа
Погребена под снегом
А ждал я, мои друг придет,
Когда устилала тропинки
Кленовых листьев парча.
Даже постигнув суть
Этого бренного мира,
Все же невольно вздохнешь:
Где они, мудрые люди?
Ныне нигде их нет.