Небо ниже — чем облака.
Падая, хлопья снега
Валятся в грязь и на дома,
Не замедляя бега.
Ветер горько стонет весь день,
Будто кто его гонит —
Так природу мы застаем
Без ее короны.
Лишь маленькая тварь
Спешит родиться —
Чтоб показать себя
И удалиться.
Большое не спешит
С природой слиться —
Ведь лето Гесперид
Так долго длится!
Душа должна жить нараспашку,
Чтоб к ней пришедший Бог
Не дожидался у порога,
Застав ее врасплох.
Открой же дверь, пока Хозяин
Не вывесил замок,
Чтобы смутить ее визитом
Никто уже не смог.
Смерть — это долгий разговор
Промеж Душой и Прахом.
“Все тлен!” — гнет Смерть. Душа в ответ:
“Мне чужды Ваши страхи”.
Смерть смотрит в землю, а Душа,
Чтоб спор закончить длинный,
Как свой последний аргумент
Сняла пальто из глины.
Горы садятся в долину,
Как в старое кресло,
Взгляд их, как тени, длинен,
Их интерес — повсеместен.
Годы на их коленях
Играют, как дети,
Дедушки дней они
И предки столетий.
Мы вырастаем из любви
И, заперев в комоде
Ее храним, пока она
Не будет снова в моде
Сознание, что сознает
И Тьму и Свет равно,
Когда-нибудь узнает Смерть,
Но лишь оно одно
Должно преодолеть разрыв
Меж космосом идей
И тем экспериментом — что
Возложен на людей.
Как соответствовать себе
Оно во всем должно!
И кто Творец его — узнать
Вовеки не дано.
Блуждать внутри себя самой
Душа обречена
С Поводырем — Бродячим Псом,
И этот Пес — она.
Пейзажем я вижу из моего окна
Только море — с ветвями.
Если птица и фермер думают о нем — “Сосна”,
Пусть зовут этим именем сами.
В нем нет порта, нет –линий, лишь сойка
Чертит свой путь в небе — да белка
На свой подвешенный полуостров бойко
взбирается — этой дорогой.
Для внутренних стран земля — там, где низ,
А верх — это там, где солнце.
Их коммерция — если она у них есть — состоит из
Торговли пряностями — судя по аромату.
Голоса — что крепчают, коль ветер вглубь.
Может немой назвать по имени Бога?
Такое определение музыки — суть —
Определяет немного.
Они — взывают к нашим глазам.
Оно — взывает к нашей вере.
Если первое — отбросить прочь,
Я буду знать, что — по крайней мере —
Встречала Бессмертие.
Была ли Сосна под моим окном — Членом
Королевского Общества Вечности?
Понимание — когда Бог приглашает
К посвящению — соответственно.
Печаль — это мышь,
Что скребется в груди — ныряя
В свою чуткую тишь —
И в поисках быстро шныряя.
Печаль — пугливый воришка —
Торчком его уши — чтоб слушать
Огромную Ночь,
Что сметет его тельце — прочь.
Печаль — это шулер — дерзок в игре —
Добавит в пуле — спишет в горе —
Передернет — один — или три — смотри —
Печаль — это скряга, хранящий свой клад — внутри.
Печаль хороша, когда не говорит —
На площади жги ее — пусть горит —
Ее пепел — развей по свету —
Печаль хороша — если молчит —
Пусть ее мчит — ветер.
Предчувствие — это длинная тень на лугу,
Когда солнце сгибает свой путь в дугу,
Говоря перепуганной этим траве,
Что ночь — уже на дворе.
Он бился яростно — себя
Под пули подставлял,
Как будто больше ничего
от Жизни он не ждал.
Он шел навстречу Смерти — но
Она к нему не шла,
Бежала от него — и Жизнь
Страшней ее была.
Как хлопья, падали друзья,
Росли сугробы тел,
Но он остался жить — за то,
Что умереть хотел.
Четыре дерева — в пустынном месте —
Без всякого порядка,
Или плана, или видимости смысла —
Растущих вместе.
Солнце — их по утрам приветствует —
Да ветер —
Других соседей — кроме Бога —
Ближе нету.
Их угол им дает — приют —
Они — ему — внимание прохожих —
К тени или — если это дети — к белке —
Дают.
Какое им в Великом Замысле Природы
Досталось место?
Они — в безжалостной отставке — или впереди —
Нам неизвестно.
Она доросла до того, чтобы, бросив
Игрушки, что стали ей не нужны,
Принять почетную должность
Женщины и жены.
И если о чем-то она скучает —
О прежних днях, о тоске,
О первых надеждах или о злате,
Истончившемся на руке,
Она об этом молчит — как море,
Что прячет чудовищ и жемчуга,
И только сама она знает —
Как она глубока.
Публикация — продажа
Сердца и Ума,
Этакой торговли лучше
Нищая сума.
А быть может, лучше даже
Прямо с чердака
В белом перейти на Небо —
Влиться в облака.
Мысль принадлежит тому лишь,
Кто ее нам дал,
И еще тому, кто после
За нее страдал.
Продавай хоть Божью милость
И торгуй Весной —
Только Духа Человека
Не унизь ценой!
Легко быть мотыльком,
Еще лучше — пчелой.
Но ты — существуя мельком —
Ни в ком.
Хорошо быть цветком —
Всякий бы предпочел
Его краткость
Вечности пчел.
Удовольствие вянуть —
Не требуя многого — вполне —
Это веление Богово — по мне.
Умереть — заглянуть хотя раз
В этот глаз, чей огромный зрачок
Замечает — сужаясь — сучок.
Не нужно комнат привиденью,
Не нужно дома;
В твоей душе все коридоры
Ему знакомы.
Ужасна призрачная полночь,
И нет огня,
Но хуже, если гость приходит
Средь бела дня.
Глухая поступь в старом замке
Не так страшна,
Как стерегущая безлунной ночью
Вас тишина.
Пускай твое орудье грозно
И дверь прочна,
Она не остановит призрак,
Что бродит — в нас.
Из сонма сотворенных Душ
Я выбрала одну.
И если воспаряет Дух,
А Плоть идет ко дну —
И то, что было, и что есть,
Разделено навек —
И наша драма во плоти
С названием “Человек”
Кончается, и мой венец
Валяется в пыли —
Вот Атом, что я предпочла
Любым сортам Земли.
Слишком поздно для человека,
Но рано для Бога
Спасать твою душу;
Лишь молитва — подмога.
Как хорошо на небе,
Сколько в лике Господнем
Тепла, когда он выходит
По-соседски — в исподнем!
Узнать, как страдал он — уже награда;
Узнать, был ли кто-нибудь рядом,
Кому его взгляд последний отпущен,
Пока не застыть ему — в Райских кущах.
Узнать, был ли он терпелив — умер в плаче —
Скончался, как думал — или иначе —
Был ли тот день благоприятен,
Для смерти, бежавшей его объятий?
О чем он думал — о доме — о Боге,
О том, что скажут, узнав, что бремя
Людской природы с себя он сбросил
В такое время?
Желанья — имел ли он их?
Только бы вздох — чтоб могла я услышать —
Не был бы слишком тих.
И был ли он так же доверчив, доколе
Боли не стало слышно — в верховной воле?
И если он произнес — то чье имя?
Чье он выкрикнул первым?
А чье в конце перемолото было
Языком, тяжелым, как жернов?
Был ли испуган он — или спокоен?
Мог ли он думать
О том, что получится в сумме,
Когда любовь — что была — и которая будет,
Сольются пред вечностью — в людях.
Радуйтесь! Кончилась буря!
Четверо — спасены,
Сорок других не вернулись
Из-под кипящей волны.
В колокол бей о спасенных!
А о погибших моли —
Друг, сосед и невеста —
Водоворот на мели!
Долгими будут рассказы
О чудном спасеньи зимой,
И спросит ребенок: “А сорок?
Они не вернутся домой?”
Тогда тишина воцарится,
И ляжет на лица свет;
Ребенок больше не спросит,
Но волны дадут ответ.