Соседи над вами танцуют канканы.
Роняют на пол утюги и стаканы.
С рассвета до вечера в спальнях походы.
Приемник орет на весь дом про погоду.
И всю неделю у них суббота,
А в ванной течет потолок, а вам спать охота.
Своих же гостей, господа и дамы,
Они развлекают игрой на там-тамах.
Когда эти оргии, к счастью, кончаются,
Они по кроватям, как стадо слонов, разбредаются.
Ох, как бы любили мы все своих ближних,
Когда б они жили этажом ниже.
Ну сколько же можно талантливых перьев ломать
Про то, что нет мальчику лучшего друга, чем мать!
И как не устали умильно плакать,
Отводя эту роль бессловесной собаке!
Нет, что вы, язык у меня не отсохнет:
Я очень люблю стариков и животных.
И все же, я твердо уверен, друзья,
Что лучший мой друг, разумеется, — я.
Мы любим одно и одно презираем,
Мы ближе друг другу, чем перс и иранец,
Мы душами слиты, как певчие в хоре,
У нас все совместно – и счастье, и горе.
Когда я без денег — я тоже в долгах.
Когда я шучу, то пойму – не дурак.
Когда я хочу, то вступаю в беседу.
Мы оба не терпим парадных обедов.
Когда я устал дожидаться трамвая,
Я влезу и ловко толпу растолкаю.
Я дронт, я додо, что исчезли когда-то,
Со мной мы страдаем от этого факта.
Ах, да, на любое мое прегрешенье
Я вмиг для меня нарисую прощенье.
Кто лучше меня мне развеет тоску,
Разделит со мной гробовую доску?
Так Пифий с Дамоном когда-то дружили.
Нет, мы не философы — так, простофили.
Теперь отвечай, но без шуток и честно:
Ты сам для тебя не на первом ли месте?
Я разрешил бы грешить только лицам,
Которые безмятежностью подобны птицам,
Потому что если вы не можете грешить без дрожи,
То это выходит себе дороже.
Не стоит соблазняться даже мелким грешком,
Если вы у совести под башмаком.
Одни люди раскаиваются на миллион, согрешив на две
ломаные полушки,
А другие посвистывают, отравив мужа мышьяком или
придушив бабушку при помощи подушки.
Одни не теряют самообладания, проводя дни на грани delirium
tremens,
А другие готовы повеситься на вешалке, если выпили на
именинах лишний коктейль и развлекали гостей стихами
миссис Хеманс.
Одни не испытывают склонности к моногамии и ведут себя как
известные домашние пернатые,
А другие впадают в глубокую депрессию, если протанцуют два
танго подряд с дамой, на которой они не женатые.
Один, не уплатив за проезд в автобусе, считает, что ад для
него — слишком мягкая мера,
А другой разоряет сирых и вдовых и порой настолько входит
во вкус, что разоряет все новых и новых — и превращается
в миллионера.
Я не собираюсь лезть напролом
И определять, в чем разница между добром и злом,
Но если вы относитесь к злополучному меньшинству,
признающему, что такая разница есть,— я вам советую
прямо и грубо:
Противьтесь наимельчайшим искушениям, сжав кулаки и по
возможности зубы.
Ксли вы стремитесь к душевному покою, совершать зло можно
только при условии, если вам никогда не приходит в
голову, что вы совершаете зло;
И если вы при этом спите спокойно и смотрите миру прямо в
глаза — считайте, что вам повезло.
Но если вы начинаете думать, что делать зло, пожалуй, не
стоило и что вообще вы такой и сякой,—
Проститесь с надеждой на душевный покой.
Итак, я позволю себе сказать в заключение этой печальной
повести:
Для счастья нужна либо чистая совесть, либо чистое отсутствие
совести.
Лучше быть обладателем врожденной опухоли, или, выража-
ясь научно, тумора,
Чем иметь врожденное чувство юмора.
Люди, у которых есть чувство юмора, проводят время в общем
неплохо,
Но они не совершат ничего выдающегося и ничем не
обессмертят свою эпоху,
Потому что как они могут совершить что-нибудь выдающееся,
если им сразу приходит в голову,
Что у них при этом дурацкий вид, и они немедленно бросают
совершать и начинают давиться от смеха, хотя никто не
понимает, что тут веселого.
Фрески Микеланджело в Сикстинской капелле настолько
бессмертны, что от них люди падают в обморок, если
доверять слухам;
Но я ручаюсь, что старик никогда бы не выдал эти фрески,
вообрази он только, какое это смехотворное занятие-
лежать под потолком кверху брюхом.
По счастью, в жизни не так уж много роковых камней
преткновения, но один из наиболее роковых—способность
смотреть с чужой точки зрения.
Пусть ваша любящая мама пророчит вам богатство и славу-
махните рукой на ее пророчества:
Если вы допускаете, что на каждую проблему можно
посмотреть с двух сторон — мир не узнает вашей фамилии
и тем паче имени-отчества.
В самом деле, как могли бы дельцы захватывать рынки и
наживать тыщи,
Если б они вдруг начали слюнтяйничать и думать, что лишают
кого-то пищи?
Возьмите к примеру мэров, сенаторов, президентов (за
исключением Конанта из Гарварда!), а также прочее
доблестное воинство:
Как могли бы они побеждать на выборах, если бы в душе при-
знавали за противником хоть какие-нибудь достоинства?
Будь ты хоть семи пядей во лбу и путь свой добрыми
намереньями вымости,—
Ты не добьешься даже минимума удобств, если не уверен в
своей непогрешимости.
Люди, у которых есть чувство юмора, иногда демонстрируют
завидную решимость,—
Но увы, они никак не могут решиться уверовать в собственную
непогрешимость.
Я не знаю точно, в каких местах находились первые человече-
ские поселения — пусть они уж давно опустели,—
Но могу поручиться, что даже там люди начинали каждый
божий день с того, что вставали с постели.
Люди вылезали из-под одеяла на протяжении многовековой
истории-
Во дворце и в пульмановском вагоне, в тюрьме и в санатории.
Первобытный человек должен был встать, прежде чем пойти
добыть бронтозавра и утвердить себя как индивида;
Джузеппе Верди должен был встать, прежде чем сесть и
сочинить свою бессмертную оперу «Аида»;
Александр Македонский должен был встать, прежде чем
отправиться верхом на коне завоевывать новую местность;
Даже Рип ван Винкль должен был сперва проснуться, чтобы
влезть на гору и погрузиться в следующий сон, который и
принес ему мировую известность.
Что же получается? Синицы произошли от синиц, а предки
незабудок были незабудки,
А люди ведут свой род от людей, которые из поколения в
поколение вставали по меньшей мере раз в сутки.
поскольку синицы происходят от синиц, их не надо
заставлять щебетать по-синичьи, а не изъясняться, скажем,
в манере крысиной;
поскольку незабудки пошли от незабудок, их не надо
вынуждать пахнуть незабудками, а не мыловаренными
заводами или жженой резиной.
на примере людей мы видим, что наши постоянно
встававшие предки могли бы с тем же успехом всю жизнь
провести на перине (кто побогаче) или на сене (кто
попроще),
Потому что мы так и не научились вставать и делаем это
каждое утро только под воздействием своей или чьей-
нибудь совести, будильника или тещи.
Лично я давно пришел к выводу, который, впрочем, столь
очевиден, что к нему мог бы прийти уже Гомер:
Если бы Природа действительно предназначила человека для
того, чтобы он вставал по утрам,— он вставал бы
естественным образом и без всяких принудительных мер.
Давно известно каждому школьнику — и даже каждой ученой
женщине, если она к науке не глуха,—
Что на свете существует два вида греха.
Первый вид называется Грех Совершения, и грех этот
важный и сложный,
И состоит он в совершении того, чего совершать не положено.
Второй вид греха-полная противоположность первому,
и зовется он Грех Упущения, и грех этот столь же тяжкий,
что передовыми праведниками всех времен — от Билли
Санди до Будды — авторитетно доказано,
И он заключается в несовершении того, что вы делать должны
и обязаны.
Я тоже хотел бы высказать мнение по поводу этих двух видов
греха — сначала по поводу первого, чтоб со вторым не
мешать его,—
А именно: из-за него не стоит терзаться, потому что Грех
Совершения, как бы он ни был греховен, по крайней мере
доставляет удовольствие — иначе кто бы стал совершать
его?
Второй вид греха-Грех Упущения — менее гласный,
Но зато он самый опасный.
Что причиняет истинные страдания?
Невнесенные взносы, неоплаченные счета, неподсчитанные
расходы, ненаписанные письма и пропущенные свидания.
Кроме того, Грех Упущения носит весьма прозаический харак-
тер, до которого мы грешные не очень охочи:
Если вы не делаете того, что следует, для вас не наступают
праздничные дни и тем паче египетские ночи.
Вас не охватывает блаженный экстаз
Всякий раз как вы не платите за свет и за газ;
Вы не хлопаете по спине знакомых в таверне и не кричите:
«Друзья!
Давайте веселиться — не напишем еще по одному письму, и за
все ненаписанные письма плачу я!»
В мире много утех для души и для тела, но
Нас не может осчастливить то, что нами не сделано.
И хоть все мы ожидаем от жизни благ — нам просто вынь да
положь их,—
У нас бывает гораздо больше мороки от несовершенных нами
хороших поступков, чем от совершенных нами нехороших.
Итак, если вы меня спросите, я скажу, что наверное лучше
совсем не грешить, но уж если согрешить доведется без
спроса вам,—
Грешите предпочтительно первым способом.
Представьте себе Вы сидите на тёмной террасе,
И к девушке рядом сильней, чем к богатой невесте охвачены страстью.
Летний вечер ну просто наичудесный,
И шепчет луна Вам — Любить есть активный глагол всем известный,
И звёзды заискрились моментально,
И старые венские вальсы играют так сентиментально,
И без робости пальцы свои на Ваши она навивает,
И после романтического молчанья Вы спросили о мыслях, что это ей всё
навевает,
И она проскользнула с дорожки омытой луною в интимность веранды,
И сказала, О, я изумляюсь, что за день так много съедает бамбука детёныш
Гигантской Панды.
Или зимний закат созерцаете вы, внизу — гор крутизна,
И всё как со страниц Сигрид Унсет — прекрасного крутизна,
И за талию обняв её делаете Вы признание, в котором прекрасно выстроенное
содержание напоминает Уйды или Теккерея страницу,
Но после романтического молчанья она говорит, что забыла заказать лаймы
для дайкири и пиццу.
Или в полумраке гостиной Вы задали ей важнейший вопрос, без сомнения,
Но после романтического молчанья — она говорит, я думаю этот столик
смотрится привычней, там где столик стоит обычно, но с другой стороны
можно столик и передвинуть, каково ваше мнение?
И вот так они свингом нас бьют ниже пояса:
Это не значит, что нет в них ничего святого, просто в Священный Момент часто
их мысли куда-то уносятся.
Кто женских глаз прославит взор,
Кто губки хвалит бодро,
Один — изысканность манер,
Другой — охотней бёдра.
Весь лирикою полон:
Наверно здесь поэт, как есть
Страдает женским полом.
Пусть говорят, что я балда,
Кричу, да здравствует еда!
Одна еда.
Да-да, еда,
Как раз обычная еда.
Фазаны терзают мне вкус,
Ещё черепаха, приветы
Креветкам послать не боюсь
Что в тесте, в котлете, в паштете.
Легко достаю массу масла,
Легко покупаю я джем,
К еде моя страсть не погасла-
Бекон ем, и крем ем, и клэм.
Коль всё — еда,
Одна — еда,
Меня волнует лишь еда.
Сквозь раздумий рифы
Пробивается рифма
Без труда-
Лишь ЕДА.
Кто пишет гладь сапфирных вод,
Кто всем грозящий шторм.
Ягняток много на холстах,
Но больше — бабьих форм.
Ещё с пещерных тех времён
Писал художник с чувством
Как символ Жизни — женский бюст,
Но это ли Искусство?
Нимф голых тело-
Ерунда.
Пусть на холсте — одна еда,
Всегда еда,
Только еда,
Как раз обычная еда.
Смелее филея, мой свет,
Достань, коль ты друг бесподобный,
И спаржу подрежь в винегрет,
Иль то, что находишь съедобным.
Неси-ка сосиски с курицей,
Смородину, свёклу, салат,
Яблоки, яйца и устрицы,
Я всё это съесть буду рад.
И если еда —
Есть эта еда,
Мне родная любая еда.
И когда я мечтаю,
То в мыслях, я знаю,
Всегда
Лишь еда.