Шиповник алый нежен? Ты — нежней.
Китайский идол пышен? Ты — пышней.
Слаб шахматный король пред королевой?
Но я, глупец, перед тобой слабей!
Стать ласковой со мной старается — никак,
Смирить свой нрав крутой старается — никак.
Представьте: кипарис, прямой как восклицанье,
Согнуться запятой старается — никак!
Скорей голодный лев откажется от пищи чем женщина от подлости и лжи.
Пушок над губками возлюбленной твоей
Не портит красоты, а помогает ей.
Припомни, как весной мы садом любовались:
Цветы и там милы, но в зелени — милей.
От горя разлуки с тобою я вяну.
Куда бы ни шла, от тебя не отстану.
Уйдешь — все сердца погибают в печали,
Вернешься — они твоей жертвою станут.
Опасайся плениться красавицей, друг!
Красота и любовь — два источника мук.
Ибо это прекрасное царство не вечно:
Поражает сердца и — уходит из рук.
Не устану в неверном театре теней
Совершенства искать до конца своих дней.
Утверждаю: лицо твое — солнца светлее,
Утверждаю: твой стан — кипариса стройней.
На осле ехать —
Ногам покоя не знать;
С двумя женами жить —
Ушам покоя не знать!
На мир — пристанище немногих наших дней —
Я долго устремлял пытливый взор очей.
И что ж? Твое лицо светлей, чем светлый месяц;
Чем стройный кипарис, твой чудный стан прямей.
Муки старят красавиц. Избавь от беды
Ту, чьи веки прозрачны, а губы тверды.
Будь с любимой нежней: красота ускользает,
На лице оставляя страданий следы.
Многих женщин в парчу, жемчуга одевал,
Но не мог я найти среди них идеал.
Я спросил мудреца: — Что же есть совершенство?
— Та, что рядом с тобою! — Он мне сказал.
Какой соблазн, какой искус, храни Аллах!…
Твое лицо и день и ночь царит в мечтах.
Вот потому и боль в груди, и трепет в сердце,
И сухость губ, и влажность глаз, и дрожь в руках.
К сиянию луны, красавицы ночной,
Добавлю я тепло, даримое свечой,
Сверканье сахара, осанку кипариса,
Журчание ручья… И выйдет облик твой.
Едва ты вышла в сад, смутился алый мак,
Не успокоится от зависти никак.
А что же кипарис тебе не поклонился?
Увидел дивный стан, его хватил столбняк!
Развеселись!… В плен не поймать ручья?
Зато ласкает беглая струя!
Нет в женщинах и в жизни постоянства?
Зато бывает очередь твоя!
Лишь твоему лицу печальное сердце радо.
Кроме лица твоего – мне ничего не надо.
Образ свой вижу в тебе я, глядя в твои глаза,
Вижу в самом себе тебя я, моя отрада.
Ты, кого я избрал, всех милей для меня.
Сердце пылкого жар, свет очей для меня.
В жизни есть ли хоть что-нибудь жизни дороже?
Ты и жизни дороже моей для меня.
Ты не только творение бога, не земли порожденье ты,—
Созидает тебя мужчина из душевной своей красоты.
Для тебя поэты, о женщина, дорогой соткали наряд,
Золотые нити метафор на одежде твоей горят.
Живописцы твой облик женский обессмертили на холсте
В небывалом еще величье, в удивительной чистоте.
Сколько всяческих благовоний, красок в дар тебе принесли,
Сколько жемчуга из пучины, сколько золота из земли.
Сколько нежных цветов оборвано для тебя в весенние дни,
Сколько истреблено букашек, чтоб окрасить твои ступни.
В этих сари и покрывалах, свой застенчивый пряча взгляд,
Сразу ты недоступней стала и таинственнее стократ.
По-иному в огне желаний засияли твои черты.
Существо ты — наполовину, полувоображение ты.
Ни одна не станет в споре
Красота с тобой.
И, как музыка на море,
Сладок голос твой!
Море шумное смирилось,
Будто звукам покорилось,
Тихо лоно вод блестит,
Убаюкан, ветер спит.
На морском дрожит просторе
Луч луны, блестя.
Тихо грудь вздымает море,
Как во сне дитя.
Так душа полна вниманья,
Пред тобой в очарованье;
Тихо все, но полно в ней,
Будто летом зыбь морей.