Почисть плевательницы, бой!
Детройт,
Чикаго,
Атлантик-Сити,
Пам-бич
Почисть плевательницы!
Кухонный чад отелей,
Табачный дым вестибюлей
И мокрота плевательниц:
В этом моя жизнь.
Эй, бой!
Пять центов,
Десять,
Доллар,
Два доллара в день.
Эй, бой!
Пять центов,
Десять,
Доллар,
Два доллара.
На ботинки ребенку,
На оплату комнаты,
На джин в воскресенье,
На церковь в субботу,
О боже!
Дети, джин и церковь,
Женщины и воскресенья
Смешаны с цветами, и
Долларами, и плевательницами,
И квартирной платой.
Эй, бой!
Блестящую медную чашу-в дар Господу!
Ярко начищена медь, как цимбалы
Танцовщиц царя Давида,
Как чолотые кубки Соломона.
Эй, бой!
Плевательницу на алтарь Господу!
Ярко вычищенную плевательницу
Могу я пожертвовать за
“Приди ко мне, бой!”
Я церкви Греции люблю – их шестикрьшья, звоны,
обрядовое серебро, светильники, иконы,
лампады, чаши, алтари, огни, амвоны.
И каждый раз, когда вхожу я в греческую церковь
с благоуханьями ее, сияньем, песнопеньем,
с многоголосьем литургий, священников явленьем –
само величье строгий ритм диктует их движеньям,
их жесты свыше им даны, их облаченье свято,
лампад сияньем, жаром свеч убранство их объято, –
и в этот час объят мой дух величьем нашей Византии,
культурой моего народа, великого когда-то.
Однажды Аполлоний говорил о том,
что есть же правильное воспитанье,
юнцу, который строил роскошный дом
на Родосе. И так тианец сказал
в конце: «Пусть храм, куда вхожу я, будет мал,
зато из золота в нем и слоновой кости
кумир стоит. Гораздо хуже, когда
в огромном храме – бог нестоящий, из глины».
«Нестоящий, из глины». В том и беда,
что эта мерзость многих неискушенных
обманывает: бог нестоящий, из глины.
Разрушьте своды церкви мрачной
И катафалк постели брачной
И смойте кровь убитых братьев –
И будет снято с вас проклятье.
Ах, маменька, в церкви и холод и мрак.
Куда веселей придорожный кабак.
К тому же ты знаешь повадку мою –
Такому бродяжке не место в раю.
Вот ежели в церкви дадут нам винца
Да пламенем жарким согреют сердца,
Я буду молиться весь день и всю ночь.
Никто нас из церкви не выгонит прочь.
И станет наш пастырь служить веселей.
Мы счастливы будем, как птицы полей.
И строгая тетка, что в церкви весь век,
Не станет пороть малолетних калек.
И бог будет счастлив, как добрый отец,
Увидев довольных детей наконец.
Наверно, простит он бочонок и черта
И дьяволу выдаст камзол и ботфорты.