Я дважды скончаюсь, и перед концом
Глаза, чтоб еще посмотреть им,
Открою на миг: а вдруг меня смерть
Одарит чем-нибудь третьим,
Печальным, словно вторая жизнь.
Разлука – одна награда,
Что мы хотим получить от небес,
И все, что нам надо от ада.
Я – Никто. А ты — ты кто?
Может быть—тоже—Никто?
Тогда нас двое. Молчок!
Чего доброго—выдворят нас за порог.
Как уныло—быть кем-нибудь—
И—весь июнь напролет—
Лягушкой имя свое выкликать—
К восторгу местных болот.
Чтоб свято чтить обычные дни-
Надо лишь помнить:
От вас—от меня—
Могут взять они—малость—
Дар бытия.
Чтоб жизнь наделить величьем—
Надо лишь помнить—
Что желудь здесь—
Зародыш лесов
В верховьях небес.
Гордись моим сломанным сердцем, сломавший его,
Гордись моей болью, неведомой мне до того,
Гордись моей ночью, чью тьму погасил ты луной,
Смиреньем моим перед страстью твоей, но не мной,
Не полною чашей девичьих страданий и слез,
Которой ты мог бы хвалиться, хмельной, как Христос,
Раскрыв мне манящие новым мученьем объятия.
Смотри! Я краду у тебя распятье!
Тихо желтая Звезда
На небо взошла,
Шляпу белую сняла
Светлая Луна,
Вспыхнула у Ночи вмиг
Окон череда –
Отче, и сегодня Ты
Точен, как всегда.
Пусть Великие Воды спят.
В том, что Бездну они хранят,
Сомневаться не смей –
Ведь всемогущий Бог
Встать, чтобы стало ясней,
Мог бы с ней.
Вдруг в тишину ворвался шквал —
К земле траву прижал —
Зеленым холодом пахнул —
И дальше побежал.
Закрыли окна мы, чтоб он
Вломиться к нам не смог,
И чувствовали — в этот миг
Проходит мимо Рок.
На толпы трепетавших лип,
На солнце и на тень,
На все — как на нежданный дар —
Смотрели мы в тот день.
Церковный колокол вещал
О том, что Рок таит.
Но мир привык
К таким вещам —
И все еще стоит.
Он ел и пил волшебный слог,
И дух покинул страх.
Он позабыл, что он бедняк,
А плоть его лишь прах.
Он танцевал вдоль тусклых дней,
И два его крыла
Была лишь книга. Как легка
Душа его была!
Кто не нашел небес внизу,
Тот не найдет и выше,
Снимает ангел надо мной
Жилье под самой крышей.
Взгляни на время благодарно,
Оно старалось, как могло;
Как нежно озаряет солнце
Все человеческое зло!
Мне жизни нет иной —
Как здесь прожить,
И смерти — чтобы ей
Не дорожить,
И нету на земле
Иных мне дел —
Лишь Царства Твоего
Искать предел.
Косу свою сложила смерть,
Она нашла на камень
Могильный, что молчит о той,
Которой нет меж нами.
Так постоянен и упрям
В молчании гранит,
Что стыдно верности пред той,
Что он в себе хранит.
В короткой жизни сей,
Что длится час, не боле,
Как много — и как мало —
Того, что в нашей воле.
Поступок будит Мысль,
Затем стучится к Воле,
Пока она спокойно
Живет в тепле и холе.
За ними выйдет Дело
Или умрет так тихо,
Что только ухо Бога
Услышит это лихо.
Мысль умирает,
говорят,
Лишь произнесена.
А я скажу,
Что в этот миг
Рождается она.
Он учил “широте”, и в том была узость —
Ширь не вмещается в умные речи;
И “правде”, пока не сделался лживым, —
Правда не стала ему перечить.
Простота бежит одного его вида —
Золото с оловом в сплаве не дружит.
Что за конфузом для Иисуса
Было бы встретить столь мудрого мужа!
Здесь слишком кратки дни
И скудны ночи,
Чтобы могли они
Сосредоточить
Восторги, что здесь жить хотели,
Но не нашли приюта
И улетели.
Память имеет окна и стены
И под самой крышей —
Чердак, как у всякого дома,
Для беглеца и мыши.
Но кроме этого — темный подвал
Каменотес сложил,
Чтобы для собственной глубины
Могилой служил.
Скажи всю Правду, но лишь вскользь —
Окольный путь верней.
Опасен для души восторг
Столкнуться прямо с Ней.
Как молния не так страшна
При объяснении детям,
Так привыкать должна душа,
Чтоб не ослепнуть, к свету.
Небо ниже — чем облака.
Падая, хлопья снега
Валятся в грязь и на дома,
Не замедляя бега.
Ветер горько стонет весь день,
Будто кто его гонит —
Так природу мы застаем
Без ее короны.