Стихи зарубежных поэтов

Узнать, как страдал он — уже награда;
Узнать, был ли кто-нибудь рядом,
Кому его взгляд последний отпущен,
Пока не застыть ему — в Райских кущах.

Узнать, был ли он терпелив — умер в плаче —
Скончался, как думал — или иначе —
Был ли тот день благоприятен,
Для смерти, бежавшей его объятий?

О чем он думал — о доме — о Боге,
О том, что скажут, узнав, что бремя
Людской природы с себя он сбросил
В такое время?

Желанья — имел ли он их?
Только бы вздох — чтоб могла я услышать —
Не был бы слишком тих.
И был ли он так же доверчив, доколе
Боли не стало слышно — в верховной воле?

И если он произнес — то чье имя?
Чье он выкрикнул первым?
А чье в конце перемолото было
Языком, тяжелым, как жернов?

Был ли испуган он — или спокоен?
Мог ли он думать
О том, что получится в сумме,
Когда любовь — что была — и которая будет,
Сольются пред вечностью — в людях.

Радуйтесь! Кончилась буря!
Четверо — спасены,
Сорок других не вернулись
Из-под кипящей волны.

В колокол бей о спасенных!
А о погибших моли —
Друг, сосед и невеста —
Водоворот на мели!

Долгими будут рассказы
О чудном спасеньи зимой,
И спросит ребенок: “А сорок?
Они не вернутся домой?”

Тогда тишина воцарится,
И ляжет на лица свет;
Ребенок больше не спросит,
Но волны дадут ответ.

Свет для жабы — отрава
Смерть — это общее право
Жабы и человека —
Никто не живет два века.
Равен пред смертью каждый.
Никто не добился славы
Умереть дважды.

Жизнь — другое дело.
Красное вино
Льют в пустое тело,
Но каждому оно
Разное дано.

В извилинах мозги
текли легко и ровно,
Но отклонились вдруг
В течении полнокровном,

И легче воды вспять,
Сбежавшие с холма,
Вернуть, чем обуздать
Сошедшего с ума.

Я видел мертвые глаза,
Бежавшие по кругу,
И были Нечто отыскать
Мучительны потуги;
Затем — на них упал туман,
Затем — они закрылись,
И не понять, на чем они
В конце остановились.

Сперва мы просим радости,
Потом — покой лишь дать,
А позже — облегчения,
Чтоб только не страдать.

А после — только бы уснуть,
Когда поймем, что врач
Уже не в силах нам помочь,
А волен лишь палач.

Когда умрет ваш лучший друг,
То вспомните острей
Всего, как он живой идет
В один из давних дней.

Его костюм в воскресный день,
Пробор его волос,
В одежде мелочь, что с собой
В могилу он унес.

Как было жарко в этот день
Вы вспомните, не веря,
Что это было так давно,
Когда свежа потеря.

Как рад он был услышать вас,
Как тронула улыбка
Углы его лучистых глаз,
Ведь смерть его — ошибка.

Как, пригласив его на чай,
Покуда он остынет,
О важных спорили вещах,
Что и не вспомнить ныне.

Поклоны, приглашения,
Беседы, обещания —
Все это мимолетная
Печаль воспоминания!

Я удаляюсь — я уже не ваша;
То имя, что упало на лицо мне
С водой когда-то в нашей сельской церкви,
Мне не послужит больше.
Теперь сложите его к куклам,
К детству, к той нитке пряжи,
Что становится все тоньше.

Крещеная без выбора когда-то,
Теперь в сознании приобщаюсь славе
Священным именем,
Зовущим к полноте, как полумесяц,
Наполнивший все своды бытия
Волшебным пламенем.

Второе имя… Первое звучало,
Когда я на руках отца молчала
Принцессой спящей;
Но теперь — все правильно, все верно,
Имея волю выбрать и отвергнуть,
Я принимаю — только Царство.

Я умерла за Красоту,
В могилу я легла,
И тут сосед меня спросил,
За что я умерла.

“За красоту”, — сказала я
И поняла — он рад.
“А я за Правду, — он сказал, —
Теперь тебе я брат”.

Как родственники, что в ночи
Друг друга обрели,
Шептались мы — покуда мхи
Нам губ не оплели.

Здесь письма к миру от меня,
Что не напишет мне, —
Скупые вести Бытия
В их вящей простоте.

В чьи руки попадут они,
Мне не узнать вовек, —
Так ради Бога — не суди
Их строго — человек!

Как Звезды, падали они —
Далеки и близки —
Как Хлопья Снега в январе —
Как с Розы Лепестки —

Исчезли — полегли в Траве
Высокой без следа —
И лишь Господь их всех в лицо
Запомнил навсегда.

Скоро в доме, что напротив,
Кто-нибудь умрет —
По его пустому взгляду
Знала наперед.

И теперь — шуршат соседи,
Доктор — укатил,
Кто-то окна с грубым стуком —
Резко — отворил,

Чтобы вывесить матрасы.
Дети к ним спешат —
Не на них ли кто-то умер
Только час назад.

Дьякон чопорный проходит —
Как хозяин — в дом,
Всеми в нем распоряжаясь
И детьми — кругом.

А за ним — портной — и люди
Самых страшных трат
Мерку с дома снять явились —
Будет здесь парад

Черных лент и экипажей —
Это ясно как
Объявление живущим
В сельских городках.

Утратить веру — хуже, чем
Именье потерять,
Именье можно возвратить,
Но веры — не занять.

В наследство вместе с жизнью
Она дается раз.
Ты — нищий, если тронешь
Одну из этих фраз.

К исходу долгой ночи
Так близок стал рассвет,
Что можно день потрогать,
И страха больше нет.

Пускай же гребень в дело!
Мни ямочки в щеках!
А полночь — пролетела,
И час лишь длился страх

Я расскажу вам, как восходит солнце.
По временам — лишь полоса
И башня в море аметиста,
Где краски скачут белками на небеса
По головам холмов, поднявших шляпы
Из птичьих стай, — и тихо я себе сказала:
“Должно быть, это солнце показалось!”
Но как оно садится — я не знаю —
Пурпурной лесенкой,
Которой желтые девчонки и мальчишки
Карабкаются весело.
Но лишь той стороны они достигнут,
Как их наставник в сером
Уводит всю гурьбу —
И запирает двери…

Душа выбирает общество —
И запирает дверь,
К ее Священной Особе
Не проникнуть теперь.

Она неподвижна, когда колесница
Стоит у ворот,
И Император на коврике,
Став на колени, ждет.

Она из простого народа
Выберет одного,
И будет дарить вниманием
Только его.

Есть пустые дома в стороне от дорог,
Вид которых приятен лишь вору —
Заколочены досками,
Окна смотрят не выше ног,
Приглашая зайти
По пути
На порог,
Где двое наткнутся на дверь взаперти.
Один — с отмычкой — лезет в дом,
Другой косится — все ли спит кругом.
Старый глаз новый вид
Вряд ли чем-нибудь удивит.

Как строго смотрит ряд посуды на кухне,
Но мебель не ухнет,
И стены не заговорят,
И только часы давят свой нервный тик,
Чтоб не нарушить тишь,
И не тявкнет мышь.

Переглянулись очки — календарь настороже.
Это зеркало корчит рожи,
Или спросонья мигает звезда?
Луна, не тревожа паркета,
Входит взглянуть — кто это
Влез сюда.

Здесь грабеж — где
Ложки и нож,
Чашки, кружки,
Серьги, камни,
Часы — старая брошь
Спит на подушке.

Издали день грохочет,
Вползая в окна.
Солнечный свет уже там,
Где третья смоква.
И кочет хлопочет —
“Кто это здесь?”

И эхо хохочет,
Дразня его — “Есть”!
А старая пара уходит, жмурясь на свет,
И дверь приоткрытая смотрит ей вслед.

Звук похорон в моем мозгу,
И люди в черном там
Все ходят — ходят — за моим
Рассудку попятам.

Но лишь усядутся они,
Как службы мерный бой —
Стучит — стучит — как барабан —
Над самой головой.

И слышу — ящик подняли,
И скрип — терпеть нет сил —
Их кожаных сапог возник —
И мир — заголосил,

Как будто небо — колокол,
А существо — лишь ухо,
И я, и тишь расколоты,
И странен путь — и рухнул

Тогда рассудок сломленный,
И я лечу все вниз — и вниз —
И бьюсь о мир, и, каждый раз,
В сознании, оставляю жизнь.

Не веришь мне, мой странный друг!
Поверь! Ведь даже Бог
Крупицей от такой любви
Доволен быть бы мог.
Лишь всю себя и навсегда —
Что женщина еще
Способна дать, скажи, чтоб я
Могла принять в расчет!

То не душа моя — она
Была твоей всегда;
Я уступила весь свой прах, —
Каких еще наград
Не получил ты от меня,
Какой еще судьбой
Гордиться деве, кроме как
На неких дальних небесах,
Смиренно жить с тобой!

Проверь ее, сожни ее,
Просей от лба до пят,
И все сомнения твои
В ее огне сгорят.
Развей всю нежность, все тепло,
Всю легкость ее нег,
И ты получишь ледяной
И вечно чистый снег.

Земля, чей берег омывают
Заката Желтые Моря;
Она растет и отливает,
Загадкой запада горя!

Из ночи в ночь чредой пурпурной
Сюда стремятся паруса
Свалить опаловые грузы
И раствориться в небесах.