Стихи зарубежных поэтов

Мудрость, вещая Сивилла,
Уж не раз мне говорила:
«Старику пора домой;
Вот твой посох, понемногу
Собирайся в путь-дорогу,
Песнь последнюю пропой
И, простившись с белым светом,
Уходи к своим Лизеттам
На свиданье в край иной».

Чокнемся звучней
Чашами прощанья!
Лиза, веселей!
Братья, до свиданья!
И – пошел живей!

Мудрость снова шепчет строго:
«Шестьдесят лет слишком много;
Рассчитаться срок настал.
Небо в тучах почернело,
Солнце жизни тихо село –
Здесь последний твой привал.
Шаг нетвердый увлеченья –
И смотри, чтоб без движенья
На постель ты не упал».

Чокнемся звучней
Чашами прощанья!
Лиза, веселей!
Братья, до свиданья!
И – пошел живей!

Я спокоен, умирая:
Мир – квартира дорогая.
Мой укромный уголок,
Как он ни был мал и тесен,
Я купил ценою песен
И расплачивался в срок;
Жатвы сняв в полях и нивах,
Я из грез своих счастливых
Не один им сплел венок.

Чокнемся звучней
Чашами прощанья!
Лиза, веселей!
Братья, до свиданья!
И – пошел живей!

Из всего, чем сердце жило,
Память сердца сохранила
Только милые черты,
Нежный взор да смех лукавый…
Нет, действительнее славы
Обаянье красоты!
На одре моих страданий
Тени милых мне созданий
Будят светлые мечты.

Чокнемся звучней
Чашами прощанья!
Лиза, веселей!
Братья, до свиданья!
И – пошел живей!

Юноша, певец весенний,
Жду тебя без опасений,
Продолжай мой путь земной!..
Дар твой светел и чудесен.
Ты – король, владыка песен,
Дорогой наследник мой.
Мир спокойно покидаю, –
Ведь наверное я знаю:
Трон мой будет за тобой!

Чокнемся звучней
Чашами прощанья!
Лиза, веселей!
Братья, до свиданья!
И – пошел живей!

Что в лазури мне прозрачной?
Что в пучине этой мрачной,
Что волной о скалы бьет?
В сердце смолк ответ движенью
Все – иному поколенью,
Все – для юности цветет!
А для живших наши лета
Эта грязная планета
Только кровью отдает.

Чокнемся звучней
Чашами прощанья!
Лиза, веселей!
Братья, до свиданья!
И – пошел живей!

Не горюй, друзья, прощаясь;
Небо падает, склоняясь
Над моею головой,
И уж ясно видеть стало,
Что наличных слишком мало
Кошелек содержит мой.
Но я полон упованья
Повторить вам: «до свиданья»,
Миновав предел земной.

Чокнемся звучней
Чашами прощанья!
Лиза, веселей!
Братья, до свиданья!
И – пошел живей!

Как кротко-ласково осеннее светило!
Как блеклый лес шумит и в глубь свою зовет!
Уже надежды нет, чтоб ненависть простила
Мои напевы мне и смелый их полет.
Здесь навещал меня мечтаний рой прекрасный,
Здесь слава мне порой шептала свой обет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!

Зачем не пел я так, как птица меж ветвями?
Как был бы волен здесь я с песнею своей!
Но родина моя – унижена врагами –
Клонила голову под иго злых людей;
Стихами колкими я мстил за край несчастный.
Лишь для стихов любви преследований нет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!

Их ярость скудных средств меня уже лишила;
Теперь грозят судом веселости моей.
Святою маскою их злость лицо покрыла:
Заставлю ль их краснеть я прямотой своей?
Пред божествами лжи преступник я опасный;
Пред богом истины вины за мною нет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!

Величье наше пел я над его могилой,
О славе вспоминал в надгробной песне я;
Но – неподкупная – перед победной силой
Убийства государств хвалила ль песнь моя?
Когда давал ты, лес, мне свой приют прекрасный,
Империю ль я пел? Ее ли солнце? Нет!
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!

Надеясь мне нанесть позор и униженье,
Пусть цепи для меня вымеривает суд!
В цепях и Франция. Оковы, заточенье
В ее глазах венец моим стихам дадут.
Пусть за окном тюрьмы мерцает день ненастный:
Мне слава принесет свой радующий свет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!

Не навестишь ли ты мой угол, Филомела?
Когда-то от царя терпела горе ты…
Пора: тюремщик ждет; ему так много дела!
Прощайте, нивы, лес, долины и цветы!
Готовы цепи мне; но я душою страстной
Свободе гимн пою, храня ее завет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!

Чтоб освежить весны моей трофеи,
Когда-то полный блеска и огня,
Я вздумал петь, – но слышу голос феи,
Что у портного нянчила меня:
«Взгляни, мой друг, зима уж наступила.
Ищи приют для долгих вечеров.
Ты двадцать лет пропел под шум ветров,
И голос твой борьба уж надломила.
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.

Те дни прошли, когда в клавиатуре
Твоей души был верен каждый звук,
Когда, как молния, навстречу буре
Твоя веселость вспыхивала вдруг.
Стал горизонт и сумрачней и уже,
Беспечный смех друзей твоих затих.
Сколь многих нет из сверстников твоих,
Да и Лизетты нет с тобой к тому же!
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.

Ты пел для масс – нет жребия чудесней!
Поэта долг исполнен до конца.
Ты волновал, сливая стих свой с песней,
Всех бедняков немудрые сердца.
Трибуна речь всегда ль понятна миру?
Нет! Но, грозивший стольким королям,
Ты, не в пример напыщенным вралям,
Простой волынке уподобил лиру.
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.

Ты стрелы рифм умел острить, как жало,
Чтоб ими королей разить в упор.
Ты – тот победоносный запевало,
Которому народный вторил хор.
Чуть из дворца перуны прогремели.
Винтовки тронный усмирили пыл.
Твоей ведь Музой взорван порох был
Для ржавых пуль, что в бархате засели.
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.

Ты сердцем чист был в годы испытаний,
Ты на добычу не хотел смотреть.
Теперь, в венце своих воспоминаний,
И годы старости достойно встреть.
Учи пловцов искусству переправы,
Им повествуя про былые дни;
Когда ж возвысят Францию они,
Согрейся сам у пламени их славы».
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.

О фея добрая, в мою мансарду
Пришла ты вовремя пробить отбой.
Забвенье скоро стихнувшему барду,
Рожденное покоем, даст покой.
Когда ж умру, свидетели сраженья –
Вздохнут французы, грустно говоря:
«Его звезду, сверкавшую не зря,
Бог погасил задолго до паденья».
Прощайте, песни! Старость у дверей.
Умолкла птица. Прогремел Борей.

В моей частичке de знак чванства,
Я слышу, видят; вот беда!
«Так вы из древнего дворянства?»
Я? нет… куда мне, господа!
Я старых грамот не имею,
Как каждый истый дворянин;
Лишь родину любить умею.
Простолюдин я, – да, простолюдин,
Совсем простолюдин.

Мне надо бы без de родиться:
В крови я чувствую своей,
Что против власти возмутиться
Не раз пришлось родне моей.
Та власть, как жернов, все дробила,
И пал, наверно, не один
Мой предок перед буйной силой.
Простолюдин я, – да, простолюдин,
Совсем простолюдин.

Мои прапрадеды не жали
Последний сок из мужиков,
С ножом дворянским не езжали
Проезжих грабить средь лесов;
Потом, натешась в буйстве диком,
Не лезли в камергерский чин
При… ну, хоть Карле бы Великом.
Простолюдин я, – да, простолюдин,
Совсем простолюдин.

Они усобицы гражданской
Не разжигали никогда;
Не ими «леопард британский»
Введен был в наши города.
В крамолы церкви не вдавался
Из них никто, и ни один
Под лигою не подписался.
Простолюдин я, – да, простолюдин,
Совсем простолюдин.

Оставьте ж мне мое прозванье,
Герои ленточки цветной,
Готовые на пресмыканье
Пред каждой новою звездой!
Кадите, льстите перед властью!
Всем общей расы скромный сын,
Я льстил лишь одному несчастью.
Простолюдин я, – да, простолюдин,
Совсем простолюдин.

Богата негой жизнь природы,
Но с негой скорби в ней живут.
На землю черные невзгоды
Потоки слез и крови льют.
Но разве все погибло, что прекрасно?
Шлют виноград нам горы и поля,
Течет вино, улыбки женщин ясны –
И вновь утешена земля.

Везде потопы бушевали.
Есть страны, где и в наши дни
Людей свирепо волны гнали…
В ковчеге лишь спаслись они.
Но радуга сменила день ненастный,
И голубь с веткой ищет корабля.
Течет вино, улыбки женщин ясны –
И вновь утешена земля.

Готовя смерти пир кровавый,
Раскрыла Этна жадный зев.
Все зашаталось; реки лавы
Несут кругом палящий гнев.
Но, утомясь, сомкнулся зев ужасный,
Вулкан притих, и не дрожат поля.
Течет вино, улыбки женщин ясны –
И вновь утешена земля.

Иль мало бедствий нас давило?
Чума несется из степей,
Как коршун, крылья распустила
И дышит смертью на людей.
Но меньше жертв, вольней вздохнул несчастный, –
Идет любовь к стенам госпиталя.
Течет вино, улыбки женщин ясны –
И вновь утешена земля.

Война! Затеян спор ревнивый
Меж королей – и бой готов.
Кровь сыновей поит те нивы,
Где не застыла кровь отцов.
Но пусть мы к разрушению пристрастны, –
Меч устает; мир сходит на поля.
Течет вино, улыбки женщин ясны –
И вновь утешена земля.

Природу ли винить за грозы?
Идет весна, ее поем.
Благоухающие розы
В любовь и радость мы вплетем.
Как рабство после воли ни ужасно,
Но будем ждать, надежды всех деля.
Течет вино, улыбки женщин ясны –
И вновь утешена земля.

В своей одежде с тальей узкой
И с осмоленной головой,
Вот – нектар нации французской
И честь Бургундии родной!
Хоть он почтенных лет, приятель,
И с громким именем в стране,
Но тсс… друзья, – ведь это злой предатель:
Он подстрекает к болтовне.

«Вот друг несчастных», – мне сказали,
Его поставив здесь на стол.
Меня утешит он? Едва ли!
Он чрез полицию прошел, –
А там не раз благожелатель
Бывал доносчиком при мне.
Но тсс… друзья, – ведь это злой предатель:
Он подстрекает к болтовне.

Едва мы им смочили глотку,
Как стали храбрых воспевать
И сквозь тюремную решетку
Вдали Надежду созерцать.
Один из нас, певец-мечтатель,
Запел уж песню о вине.
Но тсс… друзья, – ведь это злой предатель:
Он подстрекает к болтовне.

Уже мы славим дружным хором
Его источник – виноград,
И пьем в честь Пробуса, которым
Был насажден наш первый сад, –
Богатств Бургундии создатель,
Достоин славы он вполне.
Но тсс… друзья, – вино ведь злой предатель:
Он подстрекает к болтовне.

Нельзя не дать ему острастки;
Друзья, продлимте ж наш обед:
Пусть, до тюрьмы побыв в участке,
Он чрез участок выйдет в свет!..
Ступай, несносный подстрекатель,
Нашли мы истину на дне.
Но тсс… друзья, – ведь это злой предатель:
Он подстрекает к болтовне.

Свидетель Генриха Четвертого рожденья,
Великий Нострадам, ученый астролог,
Однажды предсказал: «Большие превращенья
В двухтысячном году покажет людям рок.
В Париже в этот год близ Луврского чертога
Раздастся жалкий стон средь радостных людей:
«Французы добрые, подайте ради бога,
Подайте правнуку французских королей».

Так у толпы, к его страданьям равнодушной,
Попросит милости больной, без башмаков,
Изгнанник с юности, худой и золотушный,
Отрепанный старик – потеха школяров.
И скажет гражданин: «Эй, человек с сумою!
Ведь нищих всех изгнал закон страны моей!»
«Простите, господин! Мой род умрет со мною,
Подайте что-нибудь потомку королей!»

«Ты что толкуешь там о королевском сане?»
«Да! – гордо скажет он, скрывая в сердце страх. –
На царство прадед мой венчался в Ватикане,
С короной на челе, со скипетром в руках.
Он продал их потом, платя толпе безбожной
Газетных крикунов, шпионов и вралей.
Взгляните – вот мой жезл. То посох мой дорожный.
Подайте что-нибудь потомку королей!

Скончался мой отец в долгах, в тюрьме холодной.
К труду я не привык… И, нищих жизнь влача,
Изведать мне пришлось, что чувствует голодный
И как безжалостна десница богача.
Я вновь пришел в твои прекрасные владенья,
О ты, моих отцов изгнавшая земля!
Из сострадания к безмерности паденья
Подайте что-нибудь потомку короля!»

И скажет гражданин: «Иди, бедняк, за мною,
Жилища моего переступи порог.
Мы больше королей не чтим своей враждою, –
Остатки их родов лежат у наших ног.
Покуда наш сенат в торжественном собранье
Решение судьбы произнесет твоей,
Я, внук цареубийц, не откажу в даянье
Тебе, последнему потомку королей!»

И дальше говорит великий предсказатель:
«Республика решит назначить королю
Сто луидоров в год. Потом, как избиратель,
В парламент он войдет от города Saint-Cloud.
В двухтысячном году, в эпоху процветанья
Науки и труда, узнают средь людей
О том, как Франция свершила подаянье
Последнему потомку королей!»

Я хоть клятву дать готов, –
Да, молодки,
Да, красотки, –
Я хоть клятву дать готов:
Нет счастливей каплунов!

Всякий доблестный каплун
Со страстьми владеть умеет:
Телом здрав и духом юн,
Он полнеет и жиреет.
Я хоть клятву дать готов, –
Да, молодки,
Да, красотки, –
Я хоть клятву дать готов:
Нет счастливей каплунов!

Ревность, вспыхнувши в крова
Каплуна не втянет в драку,
И счастливцу – от любви
Прибегать не надо к браку.
Я хоть клятву дать готов, –
Да, молодки,
Да, красотки, –
Я хоть клятву дать готов:
Нет счастливей каплунов!

Впрочем, многие из них –
Захотят – слывут мужьями
И с подругой дней своих
Утешаются детями.
Я хоть клятву дать готов, –
Да, молодки,
Да, красотки, –
Я хоть клятву дать готов:
Нет счастливей каплунов!

Проводя смиренно дни,
Достохвальны, досточтимы,
Ни раскаяньем они,
Ни диетой не казнимы.
Я хоть клятву дать готов, –
Да, молодки,
Да, красотки, –
Я хоть клятву дать готов:
Нет счастливей каплунов!

Ну, а мы-то, господа?
В нашей участи несчастной,
Что мы терпим иногда
От обманщицы прекрасной!
Я хоть клятву дать готов, –
Да, молодки,
Да, красотки, –
Я хоть клятву дать готов:
Нет счастливей каплунов!

Сами жжем себя огнем,
Хоть не раз мы испытали –
И должны сознаться в том, –
Что не скованы из стали.
Я хоть клятву дать готов, –
Да, молодки,
Да, красотки, –
Я хоть клятву дать готов:
Нет счастливей каплунов!

Что ж, из ложного стыда
Выносить напрасно муки?
Полно трусить, господа,
Благо, клад дается в руки!
Я хоть клятву дать готов, –
Да, молодки,
Да, красотки, –
Я хоть клятву дать готов:
Нет счастливей каплунов!

Нам ведь миру не помочь:
В нем – что час, то поколенья…
Прочь же наши – сразу прочь
Молодые заблужденья…
Я хоть клятву дать готов, –
Да, молодки,
Да, красотки, –
Я хоть клятву дать готов:
Нет счастливей каплунов!

Богачей не без злорадства
Все бранят и поделом!
Но – без чванства и богатство
Нам годится кое в чем!
Откупщик был – в басне – скуп;
А сапожник слишком глуп…
Шли бы выпить оба смело!
Ну, а если б надо мной
Дождь пошел бы золотой
Золотой,
Золотой, –
Дзинь! – и в шляпе было б дело!

Беден я, но смел и весел:
Чужды зависть мне и гнев…
Разве нос бы я повесил,
Невзначай разбогатев?
Роскошь книг, картин, дворцов,
Экипажей, рысаков –
Разве б это надоело?
Если б только надо мной
Дождь пошел бы золотой,
Золотой,
Золотой, –
Дзинь! – и в шляпе было б дело!

У соседа денег много –
И любовница умна:
Ходит чинно, смотрит строго
И всегда ему верна.
Я напрасно, как дурак,
Тратил время с ней, бедняк…
А когда б в мошне звенело
И когда бы надо мной
Дождь пошел бы золотой,
Золотой,
Золотой, –
Дзинь! – и в шляпе было б дело!

Вина скверного трактира
Часто горло мне дерут;
Но пускай лишь у банкира
Мне шампанского нальют –
Не сморгнув, задам вопрос:
«А почем вам обошлось?
Я его купил бы смело…»
Если б только надо мной
Дождь пошел бы золотой,
Золотой,
Золотой, –
Дзинь! – и в шляпе было б дело!

Я б делиться стал с друзьями
Счастьем с первого же дня!
Живо общими трудами
Разорили бы меня!
То-то любо! Сад, подвал,
Земли, замки, капитал –
Все в трубу бы полетело!..
Лишь бы только надо мной
Дождь пошел бы золотой,
Золотой,
Золотой, –
Дзинь! – и в шляпе было б дело!

О Франция, мой час настал: я умираю!
Возлюбленная мать, прощай: покину свет, –
Но имя я твое последним повторяю.
Любил ли кто тебя сильней меня? О нет!
Я пел тебя, еще читать не наученный,
И в час, как смерть удар готова нанести,
Еще поет тебя мой голос утомленный.
Почти любовь мою – одной слезой. Прости!

Когда цари пришли и гордой колесницей
Тебя растоптанной оставили в пыли,
Я кровь твою унять умел их багряницей
И слезы у меня целебные текли.
Бог посетил тебя грозою благотворной, –
Благословениям грядущего внимай:
Осеменила мир ты мыслью плодотворной,
И равенство пожнет плоды ее. Прощай!

Я вижу, что лежу полуживой в гробнице.
О, защити же всех, кто мною был любим!
Вот, Франция, – твой долг смиренный голубице,
Не прикасавшейся к златым полям твоим.
Но чтоб ты слышала, как я к тебе взываю,
В тот час, как бог меня в иной приемлет край, –
Свой камень гробовой с усильем поднимаю…
Рука изнемогла, – он падает… Прощай!

Я выполнил священный долг пророка,
О будущем я бога вопросил.
Чтоб покарать земных владык жестоко,
Залить весь мир потопом он решил.
Вот океан, рыча свирепо, вздулся…
«Глядите же!» – кричу князьям земли.
Они в ответ: «Ты бредишь! Ты рехнулся!»
Потонут все бедняжки-короли…

Но в чем вина монархов этих, боже?
Двух-трех из них благословят в веках,
А коль несем мы иго – ну так что же? –
Забыл народ о собственных правах.
Валы кипят и с ревом налетели
На тех, кто жил от всех забот вдали:
Они ковчег построить не успели…
Потонут все бедняжки-короли!

Воззвал к волнам потомок черный Хама,
Царь Африки, что босиком весь год.
«Смиритесь же! – он им кричит упрямо. –
Я – божество! Удвойте мой доход!»
Ведь золото царю всех черных наций
Должны везти пиратов корабли:
Он продает им негров для плантаций…
Потонут все бедняжки-короли!

«Сюда, ко мне! – кричит султан жестокий.
Рабы, рабыни, все, кто уцелел!
Воздвигну я, чтоб обуздать потоки,
Плотину из покорных ваших тел!»
В гареме, где он нежиться так любит,
Невольники у ног его легли.
Куря кальян, он головы им рубит…
Потонут все бедняжки-короли!

Вот началось… Дрожат цари Европы,
Спасет союз священный их едва ль.
Все молятся: «Избавь нас от потопа!»
Но бог в ответ: «Тоните, мне не жаль!»
О, где ж они, венчанные персоны?
Где троны их? Все волны унесли.
Все будут переплавлены короны,
Потонут все бедняжки-короли!

«Пророк, скажи, кто океан сей грозный?»
«То мы, – народы… Вечно голодны,
Освободясь, поймем мы, хоть и поздно,
Что короли нам вовсе не нужны.
Чтоб покарать гонителей свободы,
Господь, на них наш океан пошли!
Потом опять спокойны станут воды:
Потонут все бедняжки-короли».

В Париже, нищетой и роскошью богатом,
Жил некогда портной, мой бедный старый дед;
У деда в тысячу семьсот восьмидесятом
Году впервые я увидел белый свет.
Орфея колыбель моя не предвещала:
В ней не было цветов… Вбежав на детский крик,
Безмолвно отступил смутившийся старик:
Волшебница в руках меня держала…
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

В смущенье дедушка спросил ее тогда:
– Скажи, какой удел ребенка в этом мире? –
Она в ответ ему: – Мой жезл над ним всегда.
Смотри: вот мальчиком он бегает в трактире,
Вот в типографии, в конторе он сидит…
Но чу! Над ним удар проносится громовый
Еще в младенчестве… Он для борьбы суровой
Рожден… но бог его для родины хранит… –
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

Но вот пришла пора: на лире наслажденья
Любовь и молодость он весело поет;
Под кровлю бедного он вносит примиренье,
Унынью богача забвенье он дает.
И вдруг погибло все: свобода, слава, гений!
И песнь его звучит народною тоской…
Так в пристани рыбак рассказ своих крушений
Передает толпе, испуганной грозой… –
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

– Все песни будет петь! Не много в этом толку!
Сказал, задумавшись, мой дедушка-портной. –
Уж лучше день и ночь держать в руках иголку,
Чем без следа пропасть, как эхо, звук пустой…
– Но этот звук пустой – народное сознанье! –

В ответ волшебница. – Он будет петь грозу,
И нищий в хижине и сосланный в изгнанье
Над песнями прольют отрадную слезу… –
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

Вчера моей душой унынье овладело,
И вдруг глазам моим предстал знакомый лик.
– В твоем венке цветов не много уцелело, –
Сказала мне она, – ты сам теперь старик.
Как путнику мираж является в пустыне,
Так память о былом отрада стариков.
Смотри, твои друзья к тебе собрались ныне –
Ты не умрешь для них и будущих веков… –
И усмирило ласковое пенье,
Как некогда, души моей смятенье.

Злосчастный пономарь! Нет хуже ремесла!
Обедня поздняя – вот адское мученье!
Моя кума Жаннетт давно мне припасла
В уютном уголке винцо и угощенье.
Попировать бы с ней хотелось без помех, –
А все мои попы заснули, как на грех!
Будь проклят наш святой отец!
Ей-богу, из-за опозданья
Я прозеваю и свиданье…
Томится Жанна в ожиданье…
«Изыдем с миром» наконец!

Мальчишки-певчие (хотите об заклад?)
Отлично поняли, что мук моих причиной.
Живее, шельмецы! Валяйте все подряд –
Иль познакомлю вас с увесистой дубиной!
Эй, клир, гони вовсю: я поднесу винца!
Скорей бы довести обедню до конца!
Будь проклят наш святой отец!
Ей-богу, из-за опозданья
Я прозеваю и свиданье.
Томится Жанна в ожиданье…
«Изыдем с миром» наконец!

Ты, сторож, не зевай… Проси к сторонке дам…
Вот бесконечно-то копаются со сбором:
Викарий милых дам обводит нежным взором..
Эх, если б он сейчас на исповедь к себе
В исповедальню ждал невинную Бабэ!
Будь проклят наш святой отец!
Ей-богу, из-за опозданья
Я прозеваю и свиданье.
Томится Жанна в ожиданье…
«Изыдем с миром» наконец!

Недавно в гости зван к обеду был наш поп.
– Тот праздник, батюшка, забыли вы едва ли.
Когда обед вас ждал – обедня шла в галоп:
Так что Евангелья чуть-чуть не прозевали!
Ну что б вам стоило, не прохлаждаясь зря,
Пол-»Верую» скостить из-за пономаря?
Но проклят будь святой отец!
Ей-богу, из-за опозданья
Я прозеваю и свиданье.
Томится Жанна в ожиданье…
«Изыдем с миром» наконец!

Роза, Роза! В час рассвета
Хорошо развеять сон.
Слушай, милая, как где-то
Льется колокола звон.
За Парижем в роще темной
Мы найдем приют укромный.
Руку дай! Бежим в поля!
С нами любит вся земля!

Ах, гуляя на свободе,
Дай мне руку поскорей, –
Мы приблизимся к природе,
Чтобы чувствовать нежней.
Щебет птиц, вдали звенящий,
Манит нас в лесные чащи.
Руку дай! Бежим в поля!
С нами любит вся земля!

Хорошо любить в деревне:
Рано поутру вставать,
Поздно вечером в харчевне
С другом рядом засыпать.
Ты ведь знаешь, дорогая,
Как чудесна страсть земная!
Руку дай! Бежим в поля!
С нами любит вся земля!

Жарче лето, звонче голос
На полях веселых жниц.
Не один уронят колос
Беднякам они с кошниц.
Нас с тобой в снопах тяжелых
Много ждет ночей веселых.
Руку дай! Бежим в поля!
С нами любит вся земля!

Пышной осенью корзины
Наполняет виноград.
В погребах родной долины
Бродит розовый мускат.
Старики в стаканах алых
Видят отсвет дней бывалых.
Руку дай! Бежим в поля!
С нами любит вся земля!

Посетим же берег кроткий,
Столь любезный забытью!
Здесь, в густой тени, походки
Я твоей не узнаю.
Ты слабеешь, друг лукавый.
Ты сама ложишься в травы.
Руку дай! Бежим в поля!
С нами любит вся земля!

Так прощай, Париж продажный,
Не хочу твоих румян!
Здесь искусство – дым миражный,
Нежность женская – обман.
Уберечь от всех хочу я
Тайну рифм и поцелуя.
Руку дай! Бежим в поля!
С нами любит вся земля!

«Проживешься, смотри!» – старый дядя
Повторять мне готов целый век.
Как смеюсь я на дядюшку глядя!
Положительный я человек.
Я истратить всего
Не сумею –
Так как я ничего
Не имею.

«Проложи себе в свете дорогу…»
Думал тоже – да вышло не впрок;
Чище совесть зато, слава богу,
Чище совести мой кошелек.
Я истратить всего
Не сумею –
Так как я ничего
Не имею.

Ведь в тарелке одной гастронома
Капитал его предков сидит;
Мне – прислуга в трактире знакома:
Сыт и пьян постоянно в кредит.
Я истратить всего
Не сумею –
Так как я ничего
Не имею.

Как подумаешь – золота сколько
Оставляет на карте игрок!
Я играю не хуже – да только
Там, где можно играть на мелок.
Я истратить всего
Не сумею –
Так как я ничего
Не имею.

На красавиц с искусственным жаром
Богачи разоряются в прах;
Лиза даром счастливит – и даром
Оставляет меня в дураках.
Я истратить всего
Не сумею –
Так как я ничего
Не имею.

Лизетта, милостью Эрота
Мы все равны перед тобой,
Так покоряй же нас без счета
Самодержавной красотой.
Твои любовники – французы,
Им по душе колючий стих,
И ты простишь насмешки музы
Для счастья подданных твоих!

О, как красавицы и принцы
Тиранят верные сердца!
Не счесть влюбленных и провинции,
Опустошенных до конца.
Чтоб не смутил мятеж впервые
Приюта радостей ночных,
Совсем забудь о тирании, –
Для счастья подданных твоих!

В лукавой смене настроений
Кокетству женщина верна,
Как вождь, который в дни сражений
Бессчетно губит племена.
Тщеславье вечно просит дани.
Лизетта, бойся слов пустых
И не жалей завоеваний, –
Для счастья подданных твоих!

Среди придворной этой своры
До короля добраться нам
Трудней, чем к даме, за которой
Ревнивец бродит по пятам.
Но от тебя мы ждем декрета
Блаженств и радостей ночных,
Будь всем доступною, Лизетта, –
Для счастья подданных твоих!

Король обманывать народы
Призвал небесные права, –
По праву истинной природы,
Лизетта, в сердце ты жива.
Вне политических волнений
В прелестных пальчиках таких
Окрепнет скипетр наслаждений, –
Для счастья подданных твоих!

Совет, преподанный повесой,
Тебе земной откроет рай,
Но, став властительной принцессой,
Свободу нашу уважай.
Верна Эротову закону,
В венке из кашек полевых,
Носи лишь майскую корону, –
Для счастья подданных твоих!

Дождавшись завтрашнего дня,
Свершай же в церкви святотатство!
Обманщица, забудь меня.
Удобный муж сулит богатство.
В его саду срывать цветы
Я права не имел, конечно…
В уплату, друг, получишь ты
Убор сегодня подвенечный.

Вот флердоранж… Твоя фата
Украсится его букетом.
Пусть с гордостью: «Она чиста!» –
Твой муж произнесет при этом.
Амур в слезах… Но ты зато
Мадонне молишься предвечной…
Не бойся! Не сорвет никто
С тебя убор твой подвенечный.

Когда возьмет твоя сестра
Цветок – счастливая примета, –
С улыбкой снимут шафера
С тебя еще часть туалета:
Подвязки!.. Ты их с давних пор
Забыла у меня беспечно…
Послать ли их, когда убор
Тебе пошлю я подвенечный?

Наступит ночь… и вскрикнешь ты…
О!.. подражанье будет ложно.
Тот крик смущенной чистоты
Услышать дважды – невозможно.
Наутро сборищу гостей
Твой муж похвалится конечно,
Что… укололся Гименей,
Убор снимая подвенечный.

Смешон обманутый супруг…
Пусть будет он еще обманут!..
Надежды луч блеснул мне вдруг:
Еще иные дни настанут.
Да! Церковь, клятвы – только ложь.
В слезах любви чистосердечной
Платить к любовнику придешь
Ты за убор свой подвенечный!

Эй, католики, идите,
Плачь, иезуитов рой!
Умер, умер наш герой…
Неофиты, поспешите
К нам в печали и слезах
И почтите славный прах!

Трестальона чтим, который
Широко известен был.
Долго-долго он служил
Реставрации опорой.
Смерть героя в сем году
Предвещает нам беду.

В достопамятное время
Удивлял он город Ним
Благочестием своим
И злодеем только теми
Прозван был, кому мстил он
За алтарь или за трон.

Краснощекий и плечистый,
Ром он часто попивал
И в борделях бушевал.
Все же душу блюл он чистой:
Причащался весельчак
Раз в неделю, натощак.

Горд своей кокардой белой,
Дал обет он не зевать,
Протестантов убивать.
Даже в праздник шел на дело,
У святых беря отцов
Отпущение грехов.

Что за чудо? Убивал он
Ночью так же, как и днем,
Но всегда перед судом
Чист как стеклышко бывал он
За отсутствием улик:
Всяк прикусывал язык.

Он и золота немало
Получал из высших сфер.
Крепко пил, на свой манер
Подражая феодалам.
Каждый бил ему поклон,
Если шел навстречу он.

Нанеся удар тяжелый,
Смерть похитила борца,
Кто помог бы до конца
Нам расправиться с крамолой.
Если б в мире не почил –
Он бы орден получил.

Гроб его несут дворяне,
Вслед судейские идут.
Непритворно слезы льют
И духовные всех званий.
Им – представьте, господа! –
Благодарность не чужда.

Добиваются у папы,
Чтоб святым его признать.
Очевидно, воздевать
Скоро к небу будут лапы
Волки, съевшие овец:
«Помолись за нас, отец!»

Мощи будут! Маловерам
Восхвалит его Монруж.
Станет сей достойный муж
Для католиков примером.
Мысли грешные откинь,
Подражай ему! Аминь.

Паяцем быть родился я.
Отец, чтоб дать мне ходу,
Пинком спровадил в мир меня…
«Ломайся всем в угоду!
Хоть отрастил брюшко,
Но скачешь ты легко
И мастер кувыркаться.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!»

Мать, снаряжая в путь сынка,
Собственноручно сшила
Одежду мне из тюфяка.
«Он долго, – говорила, –
Служил мне. Делай в нем,
Что делала на нем
И я, чтоб пропитаться.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!»

Мне скоро встретиться бог дал
С особой августейшей, –
И во дворце я место взял
Собачки околевшей.
Как начал я скакать –
С собакой ли сравнять!..
Завистники косятся.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!

Я сладко ел… Вдруг слух идет,
Что из дурного теста
Мой господин и что займет
Законный это место.
Что ж! Тот меня кормил…
И этот будет мил, –
Лишь надо постараться.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!

Лишь стал пред новым я скакать,
Вдруг прежний воротился.
Поесть люблю я, – и опять
Пред ним скакать пустился.
Но снова выгнан он,
И новый сел на трон.
С судьбою где ж тягаться!
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!

Кто ни приди, мне все равно:
Скакать для всех сумею.
Зато пью славное вино,
Ем сытно – и толстею.
Повсюду скакуны
(Не все лишь так умны)
У нас в краю плодятся.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!

Вино веселит все сердца!
По бочке, ребята,
На брата!
Пусть злоба исчезнет с лица,
Пусть веселы все, все румяны
Все пьяны!

Черт ли в этих вздорах,
В диспутах и спорах,
В праздных разговорах!
Небом нам дана
Влага винограда –
Честного отрада, –
Пусть и ретрограда
С ног сшибет она!

Вино веселит все сердца!
По бочке, ребята,
На брата!
Пусть злоба исчезнет с лица,
Пусть веселы все, все румяны –
Все пьяны!

Авторы плохие,
Риторы смешные,
Публицисты злые!
Дышат скукой, сном
Все творенья ваши;
Глубже их и краше
Дедовские чаши
С дедовским вином.

Вино веселит все сердца!
По бочке, ребята,
На брата!
Пусть злоба исчезнет с лица,
Пусть веселы все, все румяны –
Все пьяны!

Бой забыв, день целый
С нами Марс пьет смелый;
Утопил все стрелы
В винных бочках он.
Нам уж бочек мало.
Стражи арсенала!
Ваших бы достало,
Кабы порох вон!

Вино веселит все сердца!
По бочке, ребята,
На брата!
Пусть злоба исчезнет с лица,
Пусть веселы все, все румяны –
Все пьяны!

Не сбежим от юбок:
Поманив голубок,
Вкруг Цитеры кубок
Пустим в добрый час.
Пташечки Киприды,
Что видали виды,
Не боясь обиды,
Пьют почище нас!

Вино веселит все сердца!
По бочке, ребята,
На брата!
Пусть злоба исчезнет с лица,
Пусть веселы все, все румяны –
Все пьяны!

Золото так веско,
В нем так много блеска,
Бьющего так резко
В очи беднякам,
Что хрусталь, в котором
Пьем пред милым взором,
За веселым хором,
Драгоценней нам!

Вино веселит все сердца!
По бочке, ребята,
На брата!
Пусть злоба исчезнет с лица,
Пусть веселы все, все румяны –
Все пьяны!

Нам от женщин милых
(Вакх благословил их)
Уж не будет хилых
И больных ребят.
Сыновья и дочки,
Чуть открыв глазочки,
Уж увидят бочки
И бутылок ряд.

Вино веселит все сердца!
По бочке, ребята,
На брата!
Пусть злоба исчезнет с лица,
Пусть веселы все, все румяны
Все пьяны!

Нам чужда забота
Мнимого почета,
Каждый оттого-то
Непритворно рад,
Всем в пиру быть равным –
Темным или славным, –
Зрей над своенравным
Лавром виноград!

Вино веселит все сердца!
По бочке, ребята,
На брата!
Пусть злоба исчезнет с лица,
Пусть веселы все, все румяны –
Все пьяны!

Прочь, рассудок строгий!
Пусть под властью бога,
Давшего так много
Наслажденья нам,
Все заснут отрадно,
Где кому повадно,
Как всегда бы – ладно
Надо жить друзьям.

Вино веселит все сердца!
По бочке, ребята,
На брата!
Пусть злоба исчезнет с лица,
Пусть веселы все, все румяны
Все пьяны!