Пичужка, ты поешь ли, улетая,
Или оплакиваешь то, что было,
Зимы и ночи близкой ждешь уныло,
Минувшей неги пору вспоминая;
Ты, как свои живые муки зная
Все, что меня не меньше истомило,
На грудь бы к безутешному склонила
Полет, с несчастным горестно стеная.
Не ведаю, равны ли мы в потере;
Оплакиваешь, мнится, ты живую;
Мне ж смерть и небо, жадны в равной мере.
Ввек уделили ночь и зиму злую, –
И вот с тобой в одной тоске и вере.
О сладостных и горьких днях горюю.